Судьбы уйдут за эпохами длинными,
Будет Отечеству вспомнить о ком.
Вы возвратитесь к потомкам Былинами,
Славой, мечтой и Святым родником.
1929 год. Год 2014. Нам сегодня не трудно посчитать, сколько времени прошло от и до.
В Приозерской городской библиотеке передо мной сидит очаровательный, не стареющий душой интеллигентный человек, за плечами у которого непростая судьба, лихие годины войны и счастливое обретение профессии – водолаза. Служение Родине, и огромное желание ответить на все вопросы сегодня, нам подрастающему поколению. Его с первого дня приняли в дружную семью Приозерской городской библиотеки, где он и поныне не гость, член семьи. Его любят и дорожат дружбой с ним. А рассказать Леберту Дмитриевичу Никитинскому есть о чём.
Родился в Архангельске, отец - Дмитрий Григорьевич оставил семью, а на попечении матери, Любови Петровны, осталось двое детей, Леберт и его сестра. Мама, выросшая в семье отчима, купца первой гильдии, не имела специальности и трудилась в кинотеатре – контролёром. Заработок был мизерный, и жить приходилось тяжело. Поэтому Леберту пришлось после окончания четырёх классов поступить в ремесленное морское училище, в Архангельске. Учился на судового машиниста и в 1943 году проходил практику в Молотовске (Северодвинске) на судоремонтном заводе «Красная кузница», на морских судах. В мае 1944 получил специальность судового машиниста, 14 из 26 были отобраны в Ленинградское морское пароходство. В тот год всем места машиниста не хватило и ему предложили стать кочегаром 2 класса, на «Даугаву», а в декабре 1944 после подготовки и успешной сдачи зачётов присвоили 1 класс и звание кочегара-наставника. Все звали его чижиком. В морском училище учились на механиков молодые курсанты, и он был их наставником.
После прорыва блокады, в 1944 году, нужно было помогать восстанавливать котельные и здание, пострадавшие после бомбёжек. Для этого был сформирован отряд и Леберт в том числе отправился в Ленинградский район, пр. Газа (ул. Ушаковская), где в ведении находилось 5 домов, две котельные. Старшим был назначен Смыслов Виктор Иванович. Жили на корабле, каждое утро приходил автобус. В звене было 5 человек, которые занимались ремонтом. По окончании работ, в мае 1945 года объявлена благодарность и предложен отдых в Териоки, на приусадебное хозяйство. В сентябре сняв урожай, вернулись в пароходство вечером, а утром в отдел кадров. Назначили в котельную в Высшее мореходное училище, так как там решался вопрос с жильём. Проработав три года, в 1948 году. Всё это время ни разу не был на Родине, в Архангельске, и когда приехала команда моряков, которые перегоняли корабли из Германии в Россию, попросился в мае 1947 года, в отпуск на родину.
В июле 1949 года призвали на флот, три состава из Архангельска, Воркуты и Вологодчины в количестве 30 тыс. человек прибыли на призывной пункт. У меня за плечами 4 класса, ремесленное училище, при прохождении медицинской комиссии было предложено стать водолазом и отправиться в числе 62 человек в Ригу. В этой школе обучение шло по повышенной программе один год два месяца. После окончания распределяли в Рижскую, и две части в Таллинне.
Освоив водолазную специальность, уехали в Таллинн, где их поделили на два отряда: аварийно-спасательных и судоподъёмных работ и аварийно-спасательных и подводных работ. Никитинский попал во вторую группу.
Началась напряжённая, опасная работа со спусками и подъёмами, где ждали встречи не с девушками, - минами. Нужно было проявить смекалку, знания, осмотрительность и осторожность. Вспоминается один случай из многих, которые были за всю жизнь.
«Прошла первая неделя в Каботажной гавани, Мы живём на плавбазе. Рядом с нами, на этой же плавбазе, живёт майор Петров. Каждое утро он проводит с нами разбор работы водолазов за прошедший день и ставит задачу на текущий. После этого катера, на которых находимся мы, идут в заданный район работ. На каждом катере имеется подробная карта дна гавани, разделённая на квадраты, и каждый катер должен работать в строго отведённом ему квадрате. Все рабочие моменты заносятся в вахтенный журнал. Наш катер, согласно разнарядке, работает по обследованию дна Минной гавани.
Две недели под воду я не ходил. Присматривался, привыкал. Я был расстроен. Александр Смагин, наш старшина, успокаивал меня- не спеши, ещё находишься. Они работали вдвоём с Николаем.
Наконец, на третьей неделе, мне разрешили спуститься под воду – походить по ходовому концу, отработать ходьбу по сигналам. Спуск за спуском я нарабатывал навыки. Через две недели я уже мог самостоятельно выполнять задания, т.е. ходить часами по ходовому концу. Благодаря наставлениям Александра и Николая, через месяц я многое уже мог. Главное, чему я у них научился - это спокойствию, спокойному поведению под водой. Ведь самые первые дни в каждом подводном камне мне мерещилась мина.
В один из обычных рабочих дней мы встали на якорь в своём квадрате Минной гавани вблизи Поста наблюдения за кораблями входящими в гавань и выходящими из гавани и в связи с ними и оперативным дежурным. Эти посты больше известны, как посты СНиС.
Немного штормило. Чтобы катер не водило вокруг якорной цепи, встали на растяжку - завели с кормы добавочный якорь. Спустили шлюпку, а с неё опустили в воду два груза и между ними растянутый ходовой конец. На рее катера подняли флажный сигнал: «Тише ход! Работает водолаз».
По заведённой очерёдности, с утра под воду шёл я. Проверил снаряжение, расписался о готовности в «Журнале спусков» -водолаз Никонов. И стал одеваться. Надел шерстяные рейтузы и свитер. На ноги надел шубенки, Александр и Николай помогли надеть водолазную рубаху. Встал у трапа. Надел галоши, груз с манишкой и сигнал. Спустился по трапу на три ступеньки вниз. Заработал компрессор, и Александр надел на меня шлем.
- Леня. Как воздух? – спросил Александр.
- Всё нормально, - ответил я.
- Добро, - произнёс он, окунув иллюминатор в ведро с водой, и завернул его на шлеме.
Раздался шлепок ладонью по шлему, что означало разрешение на спуск, и я шагнул по трапу вниз - в воду. Поплавал около трапа, проверяя скафандр на герметичность, махнул рукой – все, мол, в порядке, и стал погружаться.
С каждым метром погружения на глубину становилось всё тяжелее, Вот и грунт. Глубина 14 метров, видимость около метра, Осмотрелся. Дернул раз за сигнал - я на грунте, чувствую себя хорошо. Нашел ходовой конец и, взяв его, в наклонном положении пошёл к грузу. Под галошами ил, который закрывает колени. Передвигаюсь медленно и тяжело – ил мешает. Стараюсь обогнать взметнувший ил, чтобы потерять видимость. Таким образом, дошёл до груза. Взял его в руки и перенес на метр вперед. По ходовому концу вернулся к другому грузу. Вот так вот, галсами, от груза к грузу и продвигался вперёд. Такой метод поиска гарантировал, что ни один предмет, найденный на моём пути, не будет пропущен, Прошло где-то около часа. Наваливалась усталость. В скафандре жарко, пот глаза заливает. Остановился – надо провентилироваться. Дернул сигнал два раза. Воздуху прибавилось. Пахло резиной. Стою, покачиваясь, чуть откинувшись назад. Приятно – из-под щитка шипит воздух. Становится прохладней, обсыхает лицо. Отдохнул. Пора дальше работать. Ходовой конец в руке. Иду к грузу. Внезапно охватывает чувство тревоги. Ещё не понял в чём дело, но тревога уже наполняет всё тело. Пригляделся. Впереди сквозь толпу воды вижу что-то мне напоминающий какой-то предмет. Прошёл ещё несколько шагов и остановился. Жду, когда муть от поднятого, галошами, осядет. Стало светлее. Наклонился. Всматриваюсь внимательнее и вижу стоящую вертикально мину, зарывшуюся в ил. Потрогал мину рукой, не сдержался. Чувствую коррозию. Думаю - если коррозия, то явно мина старая. По спине холодный пот льётся. Испуга не было, но было что-то внутри неприятное, тревожное. Телефона нет. О мине не сообщить. Надо выходить на поверхность и докладывать. Кто-нибудь из старшин пойдёт к мине её осматривать. Принимаю решение - чтобы мину не искали, подтягиваю к ней груз с буйком. Теперь можно и наверх. Дёрнул сигнал три раза - выхожу, значит. Вижу, выбирают шланг-сигнал, это означает, что сигнал на катере приняли. Набираю в скафандр воздух и всплываю. Появился на поверхности метрах в двадцати от катера. Ребята подтянули к трапу. Чувствую, сбавили подачу воздуха. Поднялся на палубу. Отвернули иллюминатор, сняли шлем.
Александр поинтересовался тем, что случилось, почему вернулся. Взволнованно докладываю, что вроде нашёл мину.
- Значит так, - говорит старшина, - успокойся. Сейчас мы тебя разденем, а потом ты всё обстоятельно расскажешь.
После того, как меня освободили из водолазного снаряжения, мы с Александром и Колей отправились в кубрик. В кубрике мы открыли альбом, в котором были собраны изображения и данные всех видов и типов мин.
Когда открыли страницу с изображением электронно-импульсной мины, то я сразу указал на неё. На фотографии мина стояла вертикально, как и на грунте. Об этом и сообщил старшине. Он сказал коротко: «Это, ребята, серьёзно. Надо самому посмотреть – что и как.
Быстрое одевание, шлепок рукой по шлему, и Александр, проверившись на герметичность, уходит под воду. Я стоял на шланге подачи воздуха, а коля на сигнале. Старшина, направляемый Николаем, быстро дошёл до мины. Видим покачивание на воде буйка - значит, Саша осматривает мину. Время бесконечно тянется. Нам кажется, что прошёл уже час. Однако всего прошло двадцать минут. И вот сигнал дёрнул три раза – старшина выходит. Быстро с Николаем выбираем шланг и сигнал. Почти у трапа появляется Александр. Он поднимается по трапу. Мы раздеваем его. Старшина посмотрел на меня, улыбнулся и говорит:
-Ну, Леня, поздравляем тебя с первой миной.
Он крепко жмёт мне руку, а Коля хлопает по плечу: «Молодец!».
- Командир, - обращается старшина к командиру катера, - день у на сегодня хлопотный. Вызывай майора Дмитрия Ивановича Петрова. Леня мину нашёл. Будем решать, что делать дальше.
Через полчаса на катер прибывает майор Петров, а вместе с ним на палубу поднимается офицер связи. Ещё раз рассматриваем фотографию мины в альбоме, и ещё раз убеждаемся, что это электронно-импульсная мина. Давно эта мина должна быть взорвана, да, видимо, механизм не сработал. Петров доложил командованию гавани о создавшейся ситуации. Приняли решение о подъёме мины. На месте поднимать мину нельзя - рядом пост СНиС и пирс. Мину решено было обвязывать мягкими стропами и поднимать резиновым понтоном. Затем, после всплытия мины, её отбуксировать на полуостров Полисарри, где её будут ждать сапёры.
На сигнальной мачте поста СНиС подняли сигнал запрещающий кораблям и судам вход в гавань и выход из гавани. Сигнальщиков поста эвакуировали. Катерам, стоящим у пирса приказали отойти от места работ водолазов на безопасное расстояние. С пирса убрали всех посторонних и выставили охрану. Обстановка на катере была рабочей и довольно-таки спокойной. Александр одевался, готовясь к спуску под воду. На катере ждали подвоза мягких стропов, понтона и дополнительных воздушных шлангов для продувки понтона. В радиусе ста метров от нашего катера не было никого- только наш катер, на катере мы и под нами мина. По гавани быстро разнесся слух, что водолазы нашли мину. За ограждением на причале собирались люди. Они тихо разговаривали, смотря в сторону катера. Но вот подъехала автомашина с необходимым понтоном, стропами и шлангами.
Старшина стоял уже на трапе. Все, как и всегда – одет шлем, пошел воздух, шлепок по шлему, и Александр уходит на глубину. Пузыри воздуха на поверхности указывают нам - где и как идет к мине по гавани Саша.
На шланг – сигнале стоит Николай, а я, с матросом, стою на подаче воздуха. Мы готовы, по команде старшины, незамедлительно подать ему на грунт стропы и понтон.
С волнением смотрим на пузыри и ждем. Но вот последовал сигнал подать стропы. Отправили вниз под воду стропы и снова ждём. Притопили понтон и присоединили к нему воздушные шланги. Сигнал от водолаза. Подали к месту обнаружения мины понтон. Опять ждём, волнуемся – как там Саша?.. Примерно через полчаса сигнал дернулся три раза. Быстро выбираем слабину шланг - сигнала, и вот Александр поднимается по трапу. Сняли шлем. На нас смотрело мокрое от пота, но улыбающееся лицо нашего старшины. Его улыбка говорила о том, что всё в порядке. Снялись с якорей и малым ходом отошли метров на сорок от лежащей на дне мины. Заработал компрессор, и воздух по шлангам побежал к понтону. Вот на поверхности появились пузырьки от продуваемого понтона, а вскоре на поверхности появился и сам понтон.
Со шлюпки отсоединили воздушные шланги и закрепили на понтоне буксирный трос. Катер дал ход и медленно направился к выходу из гавани. Сзади за катером на безопасном расстоянии (хотя кто определит это самое безопасное расстояние) тащился понтон с прикрепленной под ним миной. Вышли из гавани и прибавили ходу. Курс на полуостров Полисарри. Вот и берег, где нас ждут. Передаем на берег буксирный трос, Все. Дальше наступает работа сапёров. Они зацепили трос за чак автомашины и, она начала своё движение от берега. Мы с интересом следили за этим действием с катера. Вот из воды на берег выполз понтон. За ним показалась и сама мина. На душе стало как-то сразу спокойно и легко. Главное, что мина поднята и уже никогда и никому не принесёт смерти и вреда. Особенно приятно, что задание выполнено и выполнено нами. Доложили командованию гавани о завершении операции, о том, что мина поднята, отбуксирована и передана саперам».
В тот момент, когда катер вернулся на базу, все услышали взрыв.
Леберт Дмитриевич с любовью, добросовестно служил Отечеству, за всё время службы всего лишь четыре раза был в отпуске. Так случилось, что во время всплытия заработал кессонную болезнь, с вручением «белого билета» и потерянной мечтой служить дальше, отправлен на родину. Профессор Иванов рекомендовал рыбий жир, овсянку, ходьбу и бег. За полгода наступило полное выздоровление. В Архангельске для работ по восстановлению моста прибыла бригада, нашли Никитинского, предложили работу, но он понимал, что не сможет пройти комиссию, но всё-таки решил прийти. Когда он вошел в зал, где находились медики, посмотрев на него, было сказано, вы только посмотрите на его здоровый вид, конечно же, он прошёл комиссию и был зачислен в отряд, с допуском на глубину до 75 метров.
Принимал участие в строительстве нового моста, в декабре месяце. Очень любил Леберт Дмитриевич двенадцатиболтовку, очень, говорит удобное снаряжение. Были в его жизни различные курьёзные ситуации, но о них мы когда – нибудь, прочитаем в его книге…
А на сегодняшний день по улицам Приозерска мы видим не спеша идущего, не молодого, очень спокойного и красивого человека. Леберт Дмитриевич состоит в творческом центре «Наше наследие», пишет стихи и моржует. В завершении нашей встречи он посетовал, не радует, что слишком мало говорят и показывают детям о том, какой ценой было завоёвано счастье, мир, чистое небо над нашими головами. Пока они об этом говорят, «дети войны», а не забудем ли мы…
 |
 |
|---|---|
 |
 |
 |
|
 |
|
