КАК Я ФЛАГ НЕ ПОДНЯЛ
«ст. 637. Военно-морской флаг на кораблях поднимается:
на ходу - на гафеле (на кормовом флагштоке);
при стоянке на якоре (бочке, швартовах) - на кормовом флагштоке»
Корабельный устав ВМФ России
Флот стоит (плавает) на традициях – эта аксиома хорошо понималась даже революционными героями «Оптимистической трагедии», «Синего и белого» и рассказов Колбасьева. Поэтому так много усилий прикладывалось на рабоче-крестьянском красном флоте для возрождения и культивирования традиций флота царского, особенно это хорошо заметно во времена Кузнецова и прослеживается в его замечательных мемуарах – правка Главпура не смогла выветрить идею преемственности.
Традиций много – не выходить в море в понедельник и пятницу, не плевать за борт, женщина на корабле – к несчастью, ну и так далее. Стаканы тонкого стекла в тяжелых подстаканниках, льняная белая скатерть на скале в кают-компании, а не клеенка …
Собственно, подъем флага – это тоже традиция, берущая свое начало в романтических временах фрегатов и бригов. Поднятый утром флаг означал, что командир на месте и его присяга остается в силе. Значение флага как символа воинского духа привело ко включению ритуала его подъема в корабельную организацию, узакониванию этого действа в качестве непременного элемента этой самой организации в уставах флотов всех стран.
У нас на кораблях подъем флага обязательно сопровождается построением по «Большому сбору», выходом командира и старшего на борту с приветствием экипажа. На флотах демократических государств построения нет, но, несмотря на кажущуюся вакханалию корабельной жизни наших западных коллег, я много раз замечал, что подъем флага приводил к полной остановке любого движения на верхней палубе, все замирали, держа руки по швам, повернув голову к флагштоку или отдавая честь.
Невыход на подъем флага – серьезный проступок, имеющий серьезные последствия. Но если всю ночь лейтенанты пьянствовали в каюте штурмана, обмывая ножки родившегося на Большой земле сына, а на подъем флага вышли: «Стоите тут, дышите на меня вчерашним!! – Никак нет, товарищ командир, свежак!» - в большинстве случаев можно надеяться на то, что тебя отправят спать, а наказание будет состоять в издевательских комментариях начальства во всех удобных и неудобных для провинившихся случаях. Ну, отпуск еще на ноябрь-декабрь перенесут …
Канва этого знакового ритуала, прочерченная в Корабельном уставе, не мешает, в зависимости от географии, класса и ранга корабля добавлять к нему свои элементы. Где-то (на «полированных» кораблях 1 и 2 ранга) команды на подъем отдаются по громкой связи – долгое эхо носится над водами и сопками, - флаг подымает выбранный замполитом передовик: «По результатам социалистического соревнования право подъема флага предоставлено отличнику боевой и политической подготовки старшине 2 статьи Чингисханову!» На СКРах и тральцах гремихинской ОВРы флаг подымал сигнальщик, что несколько снижало градус торжественности…
Гремиха (она же Йоканьга, она же Мурманск-140, она же Островной) расположена на крайнем востоке Мурманского берега. Старинное поморское поселение - рыбацкое село (в гражданскую войну там отменно проявились англичане, гуртом расстреляв почти все мужское население) пункт базирования в годы Великой Отечественной, - с развитием атомного подводного флота превратилось в мощную военно-морскую базу стратегических ракетовозов. Причальный фронт (23 причала!) от ветров и штормов с севера прикрывался цепочкой островов, с востока высился полуостров Святой Нос с маяком, построенном еще в 19 веке. С юга и с запада неприступность обеспечивалась безлюдной тундрой, по которой до сих пор кочуют со своими оленьими стадами лопари.
Преобладающие ветра как раз и были с юго-запада, над плоской тундрой они набирали силу и в Гремихе дули, не прекращаясь, в осенне-зимний период достигая ураганных значений – собаки летали между пятиэтажек с тройными рамами, полы шинелей запахивались на головы, а снегу наносило выше человеческого роста. Сообщение с Большой землей в плановом порядке организовывалось рейсами теплоходов – революционер «Вацлав Воровский» в компании актрис «Аллы Тарасовой» и «Клавдии Еланской» (мечта любого р-р-революционэра!), в экстренных же случаях – военной авиацией.
Флотилия подводных лодок имела в своем составе 2 бригаду кораблей ОВР – охраны водного района. С давних пор ОВРа считалась местом сбора неудачников, прогульщиков, пьяниц и прочих двоечников. Корабли там 3 ранга, звание выше капитан-лейтенанта получить практически невозможно, никакой надежды в ходе службы выйти за пределы полигонов боевой подготовки нет, а все задачи, по большому счету, сводятся к обеспечению ракетовозов и стоянию на якоре в дозорах неделями. Ко всем этим прелестям в Гремихе добавлялась еще и удаленность от цивилизации ...
В-общем, решение о моем переводе на СКР-126, находящемся в составе этого славного соединения, ничего, кроме уныния у меня не вызвало, но ... Мой первый корабль СКР-16 отправлялся на Каспий (куда мне совершенно не хотелось!) и единственной возможностью остаться на Севере был именно этот перевод.
Сразу же хочу оговориться – все, что я знал про гремихинскую ОВРу, оказалось правдой – кроме одного: люди там были замечательные, прекрасные мореходы и офицеры, пили и куролесили там не больше, чем на противолодочной бригаде в Ара-губе, а что касается отличников учебы, то единственный, кроме меня, штурман на противолодочном дивизионе Леша Иванов, выпускник училища Фрунзе и мой годок, знал наше дело прекрасно, да еще имел диплом военного переводчика. Периодически он снимал с полки «Приключения капитана Гаттераса» английского издания и вгонял меня в смущение, всячески англизируя свою речь.
Перевод мой осложнился тем, что начался с опоздания на 3 суток – именно на это время по погоде был задержан «Воровский» в Мурманске. В последний день моего «сиденья на Коле» ко мне приехали арагубские и североморские друзья – мы славно выпили-закусили в Гудке! Настолько славно, что на гостеприимную гремихинскую землю я прибыл, накрытый темным облаком раскаяния. Вступительная речь командира противолодочного дивизиона Василь Филиппыча Ушакова в мой адрес сильно расширила мой словарный запас в части обозначения поведения отдельных офицеров, начинающих службу на новом месте с опоздания, и добавила к раскаянию еще и осознание того, что старлея мне не видать, как своих ушей. Леша Иванов, подхвативший мое ослабевшее тело для ретрансляции на корабль, с нескрываемым удовольствием сообщил, что ему тоже третью звездочку на погоны обещали годам к 35-ти: «Ты в хорошей компании, старик! Нас, штурманов, здесь всего двое на пять ходовых кораблей – мы будем виноваты за всё!»
Так оно и случилось – из морей мы не вылезали, дело доходило до того, что нас передавали в точке с борта на борт как посылочку. Такая напряженность – дело, конечно, хорошее, навыки отрабатываются до автоматизма, молодой организм выдерживает нагрузки, приобретается определенная лихость и легкость в суждениях, докладах и действиях…
Василий Филиппович Ушаков, командир 12 противолодочного дивизиона 2 бригады кораблей охраны водного района, капитан 2 ранга, был человек необыкновенной физической мощи. Выпускник училища Фрунзе, мастер спорта по гребле, он производил на вверенный ему личный состав неизгладимое впечатление. Однажды он в приступе ярости сжал карболитовую трубку ВПСа так, что осколки брызнули из кулака – матросик, отвечавший за пропавшую 811 сеть, стоял перед ним, белее полотна. Косая сажень в плечах, ростом под 2 метра – машина для убийства непокорных лейтенантов и я с моим пределом в 9 подтягиваний и 3 подъема переворотом! А он еще и службу знал, и в моем деле разбирался весьма прилично …
Василь Филиппыч не оставлял меня своим вниманием, поставив, видимо, цель – разъяснить мне, что такие, как я, должны сгореть в топке океанского флота, не оставив следа. Возможности выжить в обстановке тотального террора я не видел, поэтому решил «делать, что должен – и будь, что будет!», о чем и сообщил Леше в редкую свободную минуту, которую мы отмечали, слив спирт из путевого компаса одного из наших СКРов.
Но что-то я, видимо, делал не так – обратная сторона моей служебной карточки заполнялась быстро.
…
Февральской ночью 1984 года СКР-126 ошвартовался в Екатерининской гавани – прямо под штабом Кольской флотилии. С раннего утра предстояла погрузка мин – минер Коля Чернов сразу же отправился на базу разбираться в этих сахарных принадлежностях, рогатого поставили дежурить по кораблю, но уже в 7 часов утра наш помощник Костя Балбеков извиняющимся тоном (мне за последние двое суток удалось поспать часа 4) попросил: «Штурман, поддежурь часов до 9, сейчас артиллерист на инструктаж сходит, а?» Продемонстрировав на физиономии отвращение к несправедливому миру я нацепил портупею и отправился принимать дежурство. Рогатый уже бил копытом: «Пашаменяпорвутдавайбыстрее!» - бросил ключи, повязку, и был таков …
На часах 7.30, покурив 5 минут, я встал на накатанную колею дежурства - окончил приборку, построил экипаж по большому сбору и начал утренний осмотр. За 5 минут до подъема флага на юте появился комдив Ушаков, поприветствовав экипаж, он занял свое место. Я, продолжая предаваться размышлениям о невзгодах и своей тяжелой судьбе, дождался сигналов точного времени и доложился: «Товарищ комдив! Время вышло!» - «Флаг поднять!» - прозвучало в ответ и мной громко отрепетовалось. В следующее мгновение я покрылся холодным потом, в голове застучал молот Тора – возле флагштока НИКОГО не было … И флага не было …
А везде был – над МПК и тральщиками 77 бригады гордо реяли сине-белые полотнища с красными звездами, серпасто-молоткастые, хорошо заметные даже в полярной ночи… А над СКР-126 ничего не реяло, только с сигнального мостика торчала удивленная физиономия проспавшего все на свете вахтенного сигнальщика. Ощущая над головой скалу, я повернулся к Васе Ушакову. «Что стоите!! Распускайте команду! Офицеров постройте!» - нашелся тот. Вольно разошедшаяся команда в удивительно короткие сроки убралась с юта.
Никогда в жизни я не чувствовал себя так плохо … Проклятые лихость и легкость, которыми я так гордился, обозначая себя повидавшим виды и все умеющим, сыграли со мной злую шутку …
Вася с трудом сдерживал себя, на смуглом обветренном лице (профиль, кстати, у него был медальный) ходили желваки: «Второй раз! Второй раз за всю мою службу на моем корабле не подняли флаг. Да понимаете ли вы, товарищ лейтенант, что значит подъем флага! Весь Военно-морской флот от Камчатки до Балтийска сейчас стоит по стойке смирно и только мы …» - слава Богу, у меня хватило ума не напоминать ему о часовых поясах. Ушаков поведал нам о матросе Худайбердыеве, загубившем подъем флага на СКР «Барс» и вдруг спросил меня, стоявшего перед строем из 3-х человек: «Ну! Кто виноват, Вишняков, кто?!» «Я, - ответил я, не раздумывая, - я, товарищ комдив».
«Все свободны, товарищи офицеры, - тихо, абсолютно спокойно, даже бесстрастно, сказал Ушаков – Штурман, найдите себе смену, через 15 минут мы уходим в штаб флотилии на инструктаж».
Больше никогда он не вспоминал этот случай, также был придирчив и недоверчив в отношении моих рекомендаций, также не давал проходу, все время задавая мне вопросы типа: «Доложите определение коэффициента корреляции», но этот случай не вспомнил ни разу. Через пару месяцев его назначили командиром ОБНК в Анголе, а сменивший его Леонид Иваныч Ромашко сказал мне в доверительной беседе: «Паша, он думал, что ты сейчас оправдываться начнешь, на сигнальщика валить, на то, что не выспался, что заступил дежурить 20 минут назад, тут-то тебе и был бы кирдык …».
Звания старших лейтенантов мы с Лешей получили в срок. Выяснилось, что представления подписал Ушаков перед своим уходом.
…
Такие дела.
