ВКУС МОРСКОЙ РОМАНТИКИ

Дипломаты поневоле или загадочный русский характер

Валерий Перегудов

Декабрь месяц на Средиземном море — не самое жаркое время года, но по сравнению с Магаданом погода стоит значительно теплее — к такому глубокому умозаключению пришли офииеры скр «Деятельный», собравшись в кают-компании в преддверии обеда...
Медленно тянулись секунды, откровенно дремали минуты и под стать им вызывающе неторопливо ковыляло время по необозримому пространству вселенной. Корабельные часы, щеголявшие до сих пор своей завидной точностью, в пред­обеденное время явно замедлили ход. Их секундная стрелка вела себя откровенно вызывающе. Конвульсивно дергаясь практически на одном месте, она с завидным упрямством не стремилась перемещаться быстрее, чем невыносимо раздра­жала проголодавшихся.
Из буфета кают-компании доносились разяшие запахи свежеприготовленных закусок, флотского борща и других близких военно-морскому сердцу деликатесов. Часто сглаты­ваемая слюна и желудочный сок уверенно двигались по тру­бам желудочно-кишечного тракта навстречу друг другу. У мо­лодых и нетерпеливых лейтенантов, изнывающих от избытка сил и здоровья, они уже встретились в укромных уголках желудка и какофонией большого симфонического оркестра громко привлекали к себе внимание.
— Та-ак! Время вышло! Пора обедать! — простонал истомленный связист, потрясая в воздухе левой рукой,
запястье которой испуганно содрогались часы фирмы. - Мужики! Вы знаете, что мои часы никогда не врут. Офицеры дружно закивали головами. Наиболее наивные лаже заулыбались и радостно загалдели. Только штурман не поддался общему восторгу и с завидным хладнокровием наблюдал за приземлившейся на край стола мухой. «Ты смотри какая бестия, - думал он, разглядывая непрошеную гостью — ну смотреть не на что... Головы как таковой нет, только глаза, а тем не менее соображает... Не в библиот­ку же прилетела к полудню, а в кают-компанию. И часов у нее нет, и в школу явно не ходила, но точнее всякого хронометра знает, паршивка, когда и где можно откушать вкусненького».
Муха, как будто читая мысли Берлева, весело потирала передними лапками, предвкушая скорое приятное угощение. «Да, видимо, Дарвин был неправ! Не объем головного мозга определяет способность к мыслительной деятельности. Муха дрозофила, сама о том не подозревая, убедительно доказала, что в основе всякой мысли лежат потребности желудка», — сделал штурман окончательный вывод по результатам своих научных изысканий...
Тем временем гомон изголодавшихся коллег достиг своего апогея. В центре внимания по-прежнему оставался связист и его суперточные часы.
— Яша, не раздражай народ своим хронометром! Ты, видимо, запамятовал о поправке «на дурака», которую сам же и ввел на прошлой неделе в свой агрегат, — флегматично напомнил штурман связисту и всем окружающим забытые обстоятельства.
Яша стыдливо опустил глаза. О введенной в часы поправке на пять минут он, конечно, помнил, ибо последний разнос старпома за опоздание на подведение итогов до сих пор тиражировал перед его взором.
Надежда на скорый обед, в которую так хотелось всем верить, подло вильнула хвостом и тут же растаяла даже в самых наивных сердцах. Наступила тишина всеобщего разочарования. Только гремучая смесь стальных желудков подрастающего отряда Магелланов осталась глуха к разоблачению связиста. Трубной какофонией неописуемых звуков она продолжала подвывать, урчать и чавкать на все лады.
Как всегда внезапно и молча в дверях кают-компании появился старпом. Он обвел собравшихся бульдожьим взглядом и остановил жерла своих зрачков на связисте...
От греха подальше Яша попытался выскользнуть из первых рядов страждущих обеда, но отступать было некуда. Декоративная переборка холла, с торчашими во все стороны держалками для цветов, уперлась ему в спину горшком фикуса, отчего его грудь, как у полного георгиевского кавалера, вызывающе выпятилась вперед. Яша в поисках укрытия за спинами собратьев пошарил рукой слева. Кактус Марабу, прозванный так благодаря надписи, сделанной в незапамятные времена кем-то из вестовых на его самой большой лепешке, тут же подло уколол его в ладонь. Вправо уходить было еще опаснее. Там в самом роскошном горшке, раскрепленном по-штормовому и с любовью расписанном кистью неизвестного художника, произрастала любимая старпомовская роза. Несмотря на природную суровость, старпом иногда бьш сентиментален. Непонятно почему, но он испытывал трепетные чувства к этому растению. Как заправский ботаник, суровый старший помощник командира с завидным постоянством почти каждый вечер лично окучивал,. поливал и задушевно беседовал с растением о самом сокровенном.
Если потревожить его розу, то можно смело прощаться с жизнью Даже неродившемуся таракану на корабле было известно, что Михаил Георгиевич подобного хамства никому и никогда не простит!..
Пришпиленный со всех сторон, как мотылек в коллекции энтомолога, связист для приличия пару раз трепыхнулся и обреченно смирился с капризами судьбы...
Тем временем старпом продолжал держать паузу. Его взгляд по-прежнему буравил Яшу, с каждой секундой все глубже проникая внутрь его черепной коробки. «Что опять не так?» — думал связист, прокручивая в уме все содеянное до обеда. Не уличив себя ни в чем предосудительном, он «на всякий пожарный» изобразил на лице гримасу, демонстрирующую высочайшую безвинность, и даже попытался улыбнуться. Подкупающая простодушием физиономия Яши, которая безотказно обезоруживала представительниц прекрасного пола, на старпома не произвела никакого впечатления. Раздувая крылья носа, как плавники королевской манты, старпом наконец прошипел:
— Яков Николаевич-щ-щ, когда будет порядок во вверенных вам войсках?
— Так все же в порядке, Михаил Георгиевич! — смиренно склонил голову Яша, ощущая всеми фибрами души, что в очередной раз сказал что-то не к месту.
— Если это порядок, то что тогда, по-вашему, беспор-р-рядок?! — уже с металлом в голосе прорычал старпом.
Яша понял, что для него обед задержится еще минимум на полчаса.
— Спуститесь в пост связи и обеспечьте достоверный прием шифровки! По тому набору непонятных знаков, что приняли ваши авангардисты, у специалиста СПС выходят только матерные слова, и те на древнекитайском языке! — недовольно рявкнул Михаил Георгиевич и, пригласив всех к столу привычным движением плюхнулся в свое кресло.
Офицеры без лишних уговоров разлетелись по своим местам. Первые порции закусок в мгновение ока начали путешествие но кишечно-желудочному тракту, усмиряя бурный протест изголодавшихся желудков. Настроение у всех резко поднялось. В кают-компании завязалась непринужденная беседа, как всегда ни о чем — в смысле о представительницах прекрасного пола. Только один Яша несолоно хлебавши, в прескверном расположении духа загремел каблуками по трапу, удаляясь от всеобщею праздника жизни...
К этому времени специалист СПС уже заканчивал дешифровку криптограммы, переживая, что третьей боевой смене связистов, а главное, его другу мичману Корытнику сегодня как нить дать достанется на орехи если не от командира, то от старпома как минимум.
Командир корабля в море на обед ходил крайне редко. Основной его рацион питания составляли, как правило, бутерброды и крепкий чай. О чем думал он, уединившись в каюте, было известно только ему, ибо на фоне тактических летучек и боевых документов, что неизменно ютились на его столе, область полета командирской мысли была надежно скрыта от постороннего взгляда. А командир, как и положено командиру, находящемуся на боевой службе, думал исключительно о женщинах, вспоминая свою последнюю «гастрольную» поездку в Сочи. В самый неподходящий момент бурные фантазии тридцатилетнего мужчины, избалованно­го головокружительным успехом у дам, внезапно прервал настойчивый стук в дверь. «Кого несет нелегкая, да еще в обед!» — недовольно подумал Владимир Михайлович, отпуская до лучших времен свои воспоминания в предназначенную им ячейку головного мозга.
— Войдите! — сказал он раздосадованно и взял первое, что подвернулось под руку. Им оказалось «Наставление по управлению кораблем в условиях Крайнего Севера».
В каюту бесшумно вошел специалист СПС. Глядя на колоритный внешний вид мичмана Колобродина. его пунцовый бульбовидный нос и усы кошевого атамана Запорожской Сечи, которые Колобродин не жалея времени и сюсюкал и лелеял в укромной тиши своего боевого поста, командир не смог удержаться от улыбки. Видавший виды портфель, который Колобродин держал с особым достоинством, живописно дополнял представление о важности выполненной им миссии. Судя по всему, портфель достаточно давно потерял свою первоначальную форму, поэтому по воле хозяина без лишних пререканий он с готовностью принимал любой вид в зависимости от того, в какой последовательности и с какой стороны на него обрушивались корректирующие шлепки мичмана Колобродина. По диагонали портфеля была с любовью вычерчена красная полоса с шокирующей надписью "НЕ ВСКРЫВАТЬ!" Вернуть в войсковую часть № __ ». Для написания номера части, куда, собственно, и следовало каждому нашедшему возвратить этот драгоценный портфель, у мичмана Колобродина вот уже три года не хватало ни времени, ни туши. Поэтому любой шпион самой что ни на есть зарубежной шпионской конторы, если бы ему вдруг посчастливилось завладеть столь знатным саквояжем, ни в жизнь не догадался бы, какому войсковому формированию принадлежит этот таинственный объект.
— Тащ-щ командир! — обратился Колобродин к Владимиру Михайловичу. — Разрешите доложить телеграммы?
Командир для приличия выдержал внушительную паузу, затем не торопясь отложил в сторону изучаемый документ и молча щелкнул пальцами. Колобродин отработанным движением распахнул портфель и выложил на стол две шифровки, подписанные высоким московским начальством.
Одна из них категорически требовала в условиях зимы немедленно провести в каждой воинской части инструктаж всего личного состава по профилактике обморожения военнослужащих, а также обеспечить всемерное утепление жилых повешений. Изнывая от жары, Владимир Михайлович расстегнул тропическую куртку и по-командирски решительно начертал в правом верхнем углу телеграммы свою резолюцию «Старший помощник! Организовать неукоснительное исполнение до 10.12.79г.»
Вторая телеграмма была значительно меньшей по объему, но как оказалось, была более важной по содержанию. Она предписывала командиру начать движение в точку встречи с флагманским кораблем, получить на нем необходимые инструкции в Индийский океан. Распоряжения на дальнейшие действия далекая Москва обещала дать своевременно, как минимум за пять минут до начала боевых действий, а если повезет, то еще более заблаговременно...
«Эта телеграмма откладывает возвращение в базу всерьез и надолго. Не иначе как американцы что-то отчубучили в ответ на захват их посольства в Тегеране, — подумал командир. — Все никак не угомонятся. Кула ни плюнь, везле присутствует их жизненный интерес! Неплохо устроились, мать их!..»
Через тридцать минут «Деятельный» начал движение в юго-восточную часть Средиземного моря...
Плавбаза «Котельников», не скрывая своей гордости, вот уже без малого восемь лет именовала себя флагманским кораблем. С ржавыми бортами и подтеками неизвестного происхождения по всей длине корпуса, она не только гостеприимно разместила в своем чреве изрядно одичавший от длительного пребывания в море штаб 5-й оперативной эскадры, но, сообразуясь со своей исторической миссией главного флагмана Средиземноморья, не уставала требовать к себе неукоснительного уважения от всего, что проплывало, пролетало и проползало мимо нее.
В строгом соответствии с морским этикетом на подходе к назначенной точке «Деятельный» обменялся с флагманом приветствиями и, лихо вспенив форштевнем воду, лег в дрейф в пяти кабельтовых от плавбазы. На борт прибыли флагманские специалисты во главе с командиром эскадры. Началась изнуряющая проверка готовности корабля к выполнению поставленной задачи...
Когда проверяемые были вконец измотаны, а проверяющие удовлетворились результатами своего труда, на стол командира легла объемистая книга, надпись на которой гласила «Инструкция по проходу Суэцкого канала». Гриф «Секретно» жирно выведенный на ее титульном листе, подразумевал  под собой помимо уважения к труду секретчика Васи отпечатавшего сей фолиант каких-то десять лет назад: прозрачный намек на сокрытую в инструкции тайну. Судя по всему этот секрет был явно недоступен другим государствам чьи суда неисчислимыми стаями сновали по каналу круглый год, без выходных и перерывов на обед.
Командир эскадры по-отечески нежно похлопал по преподнесенному манускрипту рукой и голосом наставника произнес:
— В этой книге, командир, написано все, что надо делать и чего не дай Бог... До Порт-Саида тебе сутки хода, так что шестьсот страниц изучить времени хватит... Желаю удачи!
С этими словами флагман с облегчением удалился на родную плавбазу, а «Деятельный» взял курс на Порт-Саид.
«Короля делает свита, а командира — его экипаж», — рассуждал Владимир Михайлович, листая таинственную инструкцию. Он бегло просмотрел ее почти всю, но военной тайны так и не обнаружил. «Пожалуй, правильнее будет изучить ее с командирами боевых частей. От их действий многое будет зависеть, а дальше как по ступенькам, сверху вниз, довести до каждого матроса в части касающейся. Настало время по­работать с народом моим заместителям, а то кроме экзотики южных морей никто ни о чем больше не думает», — решил он, утапливая кнопку звонка вызова рассыльного.
Не успел звонок побаловать своими трелями окружающих, как за командирским креслом ходовой рубки застыл рассыльный показывая всем своим видом готовность к подвигу.
- Старпома и заместителя на ГКП, — произнес Владимир Михаилович, не поворачивая головы.
Рассыльный растворился в полумраке главного командного пункта.
Как всегда, больше всех не повезло связисту, который был удачлив на берегу, в районе ресторана «Нептун» а в море его постоянно преследовали какие-то неприятности Вот и сейчас безобидная на первый взгляд инструкция по проходу Суэцкого канала подложила ему очередную свинью. Как оказалось, все радиопереговоры с лоцманской службой Порт-Саида должны производиться на английском языке. Яша, сколько себя помнил, в средней школе изучал французский. В военно-морском училище из-за отсутствия кафедры французского языка он вынужден был изучать начатьный курс немецкого. В личном деле в графе «Какими языками вы владеете?» его рукой было нескромно записано: -«Читаю и перевожу со словарем на немецком и французском языках». Фактически Яша не знал ни того, ни другого, за исключением нескольких фраз, которыми иногда блистал в ресторане перед дамами, типа: «Шерше ля фам» или «Бонжур, мадам», в редких случаях — «Прошу пардон». Из кинофиль­ма «Д'Артаньян и три мушкетера» он усвоил еще одну фра­зу: «Мерси боку». Вот собственно, и все! Правда, иногда в обрывках памяти всплывали еще какие-то слова, вспомнить точного перевода которых ему никак не удавалось...
После инструктажа по организации прохода через Су­эцкий канал связист дождался, пока одухотворенные ответственностью за выполнение поставленной задачи командиры боевых частей покинут кают-компанию, и робко подошел к старпому. В этот момент Михаил Георгиевич с озабоченным видом складывал в чемодан секретные документы, не проявляя к нему никакого интереса. Яша немного повздыхал и, потоптавшись с ноги на ногу, неуверенно кашлянул в кулак. Старпом не реагировал.
Яша кашлянул еще несколько раз... Старпом молчал.
Ощупав горло и убедившись, что кадык находится на месте, связист разразился каскадом звуков сродни осипшему тифону. Изрядно струхнувшие вестовые выскочили из кают-компании.
— Что у вас случилось. Яков Николаевич? - наконец заметил его старпом.
- Жизнь дата трещину, Михаил Георгиевич. - как можно спокойнее произнес связист, ожидая уточняющего вопроса.

- Вся наша жизнь состоит из трещин, - философски метил старпом, закрывая крышку чемодана. - Я тебя спрашиваю почему ты кашляешь?
- Михаил Георгиевич, я не знаю английского языка!
-   Поздравляю, я тоже! - рассмеялся старпом. - Николаевич, вам это может показаться странным, но экипаж меня прекрасно понимает по-русски, и ваши подчиненные! том числе!.. Но я не получил ответ на свои вопрос: как ваше
здоровье?
— Здоровье в порядке, Михаил Георгиевич, не стоит беспокоиться. Муха залетела, прокашлялся — и все нормально, меня что пугает, — гнул свою линию связист. — арабы по-русски ни гуту, я в смысле, нас не поймут!
— Не поймут, — согласился старпом.
— А по-английски я в свою очередь, мерси-пардоньи не шпрехаю! Значит, — развел руками Яша, — если с двух сторон такая тарабарщина, то вести радиопереговоры невозможно! Вот, Михаил Георгиевич, какая штука получается!
Старпом понял, что как ни верти, а положение складывается достаточно щекотливое.
— Что предлагаешь, Яков Николаевич? — спросил он после минутного раздумья.
— Я предлагаю найти на корабле человека, способного изъясняться на английском языке...
— И отдать ему половину твоего денежного содержания! — подчеркнуто едким тоном развил предложение Михаил Георгиевич. — Запомни, Яков Николаевич, по жизни несет свой крест и отрабатывает свой хлеб. Поэтому возьмешь у меня англо-русский словарь, получишь в секретной части эту замечательную инструкцию, в которой написаны позывные запросов и предполагаемые ответы английском языке, за ночь выучишь английский язык в десять ноль-ноль по каирскому времени осуществишь исторические переговоры с египтянином английского происхождения. Понял?
- Понял! - обреченно ответил Яша.

Старпом удовлетворенно кивнул головой. При этом каждый из них истолковал разговор по-своему. Яша понял, что жизнь дала достаточно глубокую трещину, сравнимую разве что с Марианской впадиной. Старпом, напротив, был уверен, что Якоь Николаевич, даже если действительно не знает английского, то благодаря своей молодости и хорошей памяти, явно не страдающей склерозом, за ночь по-всякому выучит пять монологов на английском языке....
Между вахтами и легким нервным возбуждением, в котором пребывал весь экипаж, ожилая встречи с неизвестным, ночь прошла незаметно. За это время Яша напился до одурения кофе и изрядно измочалил свой язык, пытаясь научиться хоть что-то мычать на английском. Но каверзные англичане специально включили в свою речь такие слова, такие обороты, выговорить которые, тем более запомнить, на трезвую голову было просто невозможно. Под утро, окончательно отупев от прочитанного, он в обнимку с ворохом разнокалиберных шпаргалок истомленно откинулся в кресле. С тоской вспоминая безмятежные курсантские годы, когда ради увольнения в город курсант Яша умудрялся за сутки впихнуть в свою голову информацию всех томов Большой Советской энциклопедии, связист из последних усилий затушил тлеющий окурок и провалился в анабиозное состояние глубокого сна...
Вахта БИПа во главе с командиром всю ночь штудировала навигационные особенности подхода к району ожидания лоцмана и производила расчеты курсов безопасного маневрирования. Согласно инструкции, военный корабль должен занимать место в голове каравана.
— Значит, мы должны зайти первыми в фарватер. Пока мы не зайдем, караван формироваться не будет! — уже сотый раз повторил Владимир Михайлович, больше для окружающих, чем для себя, пробуждая чувство ответственности у подчиненных.
Проверив напоследок точность нанесенных на карте п­ленгов и дистанций, он полистал для острастки лоцию Средиземного моря и, удовлетворенный проделанной работой, вышел на сигнальный мостик полюбоваться таинством восхода солнца...

Время таяло на глазах. В шесть тридцать утра по московскому времени штурман доложил:
- До подхода к назначенному району осталось два часа. Через пять минут корабль пересечет линию повышения боевой готовности!
По кораблю разнеслись трели учебной тревоги. Тумблеры боевой трансляции, и голос вахтенного офицера оповестил экипаж:
- Корабль к плаванию в узости приготовить! По местам стоять, узкость проходить!..
Связист вместе с легендарным мичманом Корытником, оба опутанные, как телеграфные столбы, проводами раций,  шлемофонов, гарнитур и лангеток, появились на главном командном пункте в тот момент, когда терпение старпома начинало иссякать. Оставшиеся тридцать секунд до истечения установленного боевым нормативом времени уберегли от очередного разноса, но колкий взгляд старпома предупреждал, что не все так безоблачно в действиях связистов.
Развернув свою бижутерию на правом крыле ходового мостика, Яша с содроганием надел наушники и извлек из папки плоды своего ночного труда. Груда англо-русских и английских словарей, справочников и военно-морских разговорников, в которых речь шла в основном на темы: «3драсьте, до свидания; сколько стоит эта вещь, какие музеи вы посетили в нашей стране» — венчала всю систему приготовления части связи к предстоящим дипломатическим переговорам.
Проверив работу основных и резервных радиостанций, Яша почувствовал, как последние остатки надежды окончательно оставили его бренное тело. Такие родные и понятные несколько часов назад  шпаргалки. в которых русскими буквами написаны английские слова, меркли и путались перед глазами, парализуя последние крупицы мужества и воли мужества и воли.
Тем временем по боевым постам и рубкам как выстрел прозвучала команда:
- Доложить о готовности к плаванию в узкости и постановке на якорь!
Еще раз, вспомнив всех своих родных, и мысленно к ним обращаясь, боевая часть связи доложила о своей готовности …

В отличие от предобеденного периода время мчалось вперед сумасшедшим галопом, с каждым мгновением подводя корабль к рубежу установления связи с лоцманской службой Порт-Саида.
— Вышли на рубеж установления связи с лоцманской службой! — буднично доложил штурман.
У связиста все пересохло во рту. В горле что-то предательски першило.
— Командиру боевой части связи открыть радиовахту на частоте № 4. Произвести запрос лоцманской службы Порт-Саида! — незамедлительно распорядился Владимир Михай­лович.
— Есть установить связь с постом Порт-Саида на частоте № 4! — ответил Яша и уткнулся в свои шпаргалки.
Пот щедро усыпал его лицо и каплями стекал по щекам...
Откашлявшись и пожелав себе удачи, связист начал переговоры:
— Порт-Саид уан! Порт-Саид уан! Ай эм рашин во шип «Де-я-тель-ный», — по слогам прохрипел он в лангету. Секунду поразмыслив, Яша уже по-русски добавил: — Прием-м-м!..
На ГКП все напряженно ждали ответа... В динамике что-то затрещало. Сухой голос с явным арабским прононсом начал что-то говорить на английском языке... Яша весь превратился в слух. Силясь опознать хотя бы одно знакомое слово, он то и дело заглядывал в свои записи и непонятно для чего листал толковый словарь Даля. Пот ниагарским водопадом сбегал по его лицу...
Египтянин тем временем закончил свой монолог. Динамик напоследок звонко чихнул и что-то добавил по-арабски. Но связисту от этого легче не стало, ибо арабского языка он тоже не знал...
— Доложить, что нам рекомендует арабский мореход — потребовал командир, прикладывая к глазам бинокль.
Яша, собрав воедино все свои аналитические способности и виртуозно моделируя с единственным понятым словом — «Деятельный», пытался растолковать рекомендации далекого араба.

Пауза явно затянулась. «Деятельный» неумолимо приближался к скоплению судов, ожидающих своей очереди постановке в строй каравана.  Между океанскими исполинами под всеми флагами мира бесцеремонно шныряли и понятного происхождения «джонки» и другие экзотически плавсредства, обвешанные покрышками от колес и размалеванные всеми цветами радуги. Навигационная обстановка явно усложнялась...
— Так что же говорит наш арабский друг? — через минуту повторил вопрос Владимир Михайлович.
Яша, как судак, попавший на сковороду, лупал глазам, и, широко раскрывая рот, глотал воздух. Наконец, набравшись смелости, он, как перед прыжком в прорубь, глубоко вздохнул и доложил:
— Товарищ командир... пост Порт-Саида понял, что мы русский военный корабль и...
— Ну-у?!
— И просит нас повторить запрос, — нашелся он.
— Повторить запрос, — разрешил командир.
Яша начал очередной раз вызывать Порт-Саид на связь
Аналогичная ситуация повторялась еще несколько раз. Через полчаса напряженных переговоров, в которых Яша упорно твердил, что он русский военный корабль и ни слова больше, благодушный араб, видимо, начал нервничать. Его голос из безучастно-сухого начал приобретать оттенки фальцета и в английские фразы все чаше стали подмешиваться арабские  выражения  явно  недружественного  содержания. Это окончательно запутало Яшу с переводом...
Тем временем «Деятельный» вошел в зону, густо заспи ленную иностранными судами. В самом узком месте из-под форштевня греческого сухогруза внезапно выскочил безвкусно распопугаенный катер и, нарушая все мыслимые правила кораблевождения, ринулся наперерез «Деятельному». Командир мгновенно оценил обстановку. Через несколько минут столкновение   будет   неизбежным!   Возможность   изменить курс — отсутствует! Остается одно — резко увеличить ход на скорости оторваться от сумасшедшего камикадзе. Правда, вместе с этим возрастает угроза столкновения с другими судами, но Владимир Михайлович верил в свой корабль и его ходовые возможности.
— Руль — право пять! Вперед полный! — скомандовал он. Корабль послушно начал выполнять маневр...
К этому времени Яша исчерпал себя полностью. Его оппонент, судя по истерическим воплям, тоже находился не в лучшем состоянии. Неожиданно в их изнуряющую перебранку влез кто-то третий. Этот третий кричал что-то со­всем непонятное. Из записанных фраз у Яши получалось странное созвучие: «Аим пайлэт! Ридьюз зэ спилз! Стоп хэ! Во шип, эхой! Ай ю ойл райт? Ю тает киип зэ стабэт сайд кэнэл!»
Помимо измотанного связиста и двух арабов, вопящих на весь белый свет, у старпома первого лопнуло терпение. Он подошел к Яше и, глядя в его затуманенные от безысходно­сти глаза, процедил сквозь зубы:
— Если, японский городовой, мы по твоей милости развяжем новую арабо-израильскую войну, ты у меня забудешь и русский язык! Отвечай, мерзавец, чего от нас хотят эта бабуины?
Яша с ужасом зажмурился. Из часовой перебранки с бестолковыми арабами он смог понять смысл только трех слов: «спид» — скорость, «кэнэл» — канал и «стоп» — он и в Африке — стоп. Быстро смоделировав на их основе фразу, свя­зист изрек дрожащим голосом:
— Товарищ командир, с поста Порт-Саида передали, что нам надлежит снизить скорость и самостоятельно входить в канал, лоцман сядет к нам на борт в канале.
— Можешь, стервец, когда захочешь! — удовлетворенно хмыкнул старпом и перевел взгляд на командира.
Командир смотрел в корму, где в пене мошной кильватерной струи «Деятельного» безнадежно барахтался наглый катеришка, из последних сил пуская протяжные гудки и шапки дыма. Его машина была явно слабовата, чтобы соперничать с мощью и скоростью его красавца...
— Товарищ командир, — обратился старпом, — по докладу связиста, нам надлежит самостоятельно входить в канал, лоцман сядет к нам в канале.
Командир пристально посмотрел на Яшу, на лице которого была написана полная неуверенность только что сделанного им перевода.
— В канал входить самостоятельно запрещено инструкцией. Ось фарватера постоянно заиливается. Мели и банки там на каждом шагу. — С этими словами Владимир Михайлович щелкнул тумблерами боевой трансляции, и по кораблю прокатился его зычный голос: — Внимание экипажа! Кто хоть что-нибудь знает на английском языке, прибыть на ходовой мостик правого борта!..
Через несколько минут на мостик поднялся минер.
— Старший лейтенант Бойцов по вашему приказанию прибыл! — представился он.
Командир, оценивая новоиспеченного полиглота, пристально посмотрел в глаза щеголеватому офицеру.
— Вы хорошо владеете английским языком? — спросил он с надеждой.
— С золотой медалью окончил училище! — гордо заявил минер.
— Ну что же, тогда попробуйте понять, чего от нас хочет этот араб. — Кивком головы командир показал на динамик, из которого уже на ломаном русском языке доносился охрипший голос доведенного до исступления египтянина: «Иван! Мой твоя не понимайт делайт!»
Бойцов интеллигентно, как держат фужер с шампанским светские дамы, взял в руки лангету. Осторожно, чтобы не помять прическу, он не торопясь пристроил на голове наушни­ки и голосом Левитана произнес сакраментальную фразу, которую перед ним уже тысячу раз выпускал в эфир охрипший Яша.
Услышав в тысячу первый раз опостылевший запрос о том, что русский военный корабль «Деятельный» вызывает на связь лоцмана Порт-Саида, арабский респондент, вероятно, впал в тихое помешательство. Сначала в динамике что-то жалостливо заскулило и всхлипнуло, но затем, когда пришибленный безысходностью иноплеменник нашел в себе силы выйти из состояния столбняка, в эфире раздался визг и англо-арабская трескотня полетела из динамика со скорострельностью автомата Калашникова.
Золотой медалист склонил голову сначала направо, затем налево. Полистав для приличия англо-русский словарь, он задумчиво потер переносицу и глубоко вздохнул. Через минуту минер молча снял наушники. На вопросительный взгляд командира Бойцов обреченно развел руками. Переговоры зашли в тупик...
Владимир Михайлович знал три проверенных службой способа найти выход из любой ситуации.
Первый гласил: если не знаешь, куда наступать, то объяви экипажу «большой сбор.
Второй требовал в более сложной обстановке не ограничиваться большим сбором, а организовать на корабле аврал или большую приборку.
И наконец, третий способ: когда обстановка неясная и первые два способа не дали положительного результата — ложись спать! Если к утру проблемы не разрешатся сами — значит, это судьба!
По известным причинам в сложившихся условиях ни один из них не подходил, а рисковать кораблем и людьми Владимир Михайлович не имел права. Сложившаяся обстановка требовала от командира применить что-то нестандартное.
— Яков Николаевич, — обратился он к связисту. — переключите передатчик на открытую частоту и запросите стоящие на рейде суда, может быть, среди них есть наши?
Яша установил на передатчике указанную частоту, и в эфир понеслись слова последней надежды:
— Внимание на рейде! Внимание на рейде! Русские есть?! Русские, братцы, ответьте мне на втором канале! Прием!
Через несколько секунд в динамике раздался рыдающий смех, и всхлипывающий от бурного веселья голос сказал:
— Есть, мужики! Есть! Прием! Яша приободрился:

— Ребята, где вы стоите? Прием!
— Я океанский буксир «Воронежец», стою в двенадцати кабельтовых от вас, по левому борту итальянского танкера "Горгона". Командир быстро нашел в бинокль указанный танкер и рядом с ним безнадежно маленький океанский буксир с красной полосой на трубе.
— Яков Николаевич, запросите у буксира: что нам говорят арабы? — распорядился он, продолжая разглядывать в окуляры бинокля своего соотечественника.
— «Воронежец», я «Деятельный»,— бодро начал работу Яша. — Ты слышал наши переговоры? Прием!
— Конечно, — засмеялся динамик, — уже два часа за ними слежу. Такого цирка я давно не видел! Райкин в сравнении с вами, ребята, — провинциальный любитель!
Яша покосился на командира. Лицо Владимира Михайловича было каменным, только на скулах резко обозначились желваки.
— Дружище, — продолжал переговоры связист, — ты понял, что он нам сказал? Прием!
— Конечно, понял! — хихикнул родной «Воронежец». — Он просит вас застопорить ход. Катер с лоцманом уже целый час за вами гоняется!
— Какой катер? Повтори! Прием!
— Лоцманский катер, ха-ха, что по корме у вас дымит, хи-хи, и рассыпается... Ха-ха-ха! Ой, сейчас точно умру!!!
— Спасибо, ребята! — Яша выключил рацию. «Деятельный» застопорил ход. Экипаж стал готовиться принимать лоцмана с левого борта.
* * *
Лоцман после часовой погони за «Деятельным» окончательно смирился со своей неудачей. Загадочный русский характер, до сих пор знакомый Саиду по книгам, предстал перед ним в виде пугающей непредсказуемости. То и дело вознося руки к небу, он просил у пророка дать ему мужество и силы совладать с необузданной прытью таинственных русских. Наконец Аллах услышал молитвы безутешного Саида. Русский корабль застопорил ход...

Несмотря на усиленные приготовления к приему лоцмана, начатые с раннего утра, на мелкие вопросы, как всегда, не хватило времени. Хриплый бас боцмана со шкафута звучал угрожающе-остервенело. Дед Микола, как звали его в экипаже все, даже командир, пытался в оставшиеся минуты устранить допущенные огрехи. Медные поручни трапа, обильно смазанные зеленым раствором пасты гоя, разведенной в турбинном масле, еше не были натерты, отчего они, против обычного, тускло мерцали в лучах арабского солнца. Времени для наведения достойного макияжа уже не оставалось. Катер подходил к борту.
На полуюте перед трапом стояло командование корабля, выполняя установленный ритуал встречи.
Сайд не торопясь надел черные очки, горячо любимые во всем арабском мире, привычным жестом разгладил полоску пижонских усиков над сочной верхней губой, облачил кисти рук в белые перчатки и величественно, с достоинством фараона, шагнул на трап. Его руки плавно опустились на поручни, и поступью коронованной особы он взошел на борт «Деятельного». Раздув для пущей важности щеки, лоцман бесцеремонно рассматривал встречающих его офицеров. Русские тоже не торопились распахивать перед ним объятия. Так с минуту они сдержанно наблюдали друг за другом.
Выделив наметанным взглядом из числа встречающих командира, Саид сделал шаг навстречу. Почти одновременно они протянули для приветствия руки. Изумрудные от пасты гоя некогда белые перчатки лоцмана, вдобавок ко всему обильно смазанные турбинным маслом, весело блеснули зеленью в лучах яркого солнца. При их виде ореол важности мгновенно слетел с физиономии Саида. Забыв о существующих правилах этикета, он с недоумением стал рассматривать свои руки.
Силясь понять, где, когда и, самое главное, как за такое короткое время пребывания на русском корабле он умудрился так бездарно вляпаться, лоцман впал в глубокое уныние. Не на шутку озадаченный коварством русских, Саид, перед тем как повторить неудачную попытку установить кон на всякий случай опасливо осмотрелся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. Поразмыслив, он ос стянул перчатки и решительно выбросил их за борт.     Только после этого стороны смогли обменяться рукопожатием.
Еще раз обратившись в мыслях к Аллаху и по, него защиты. Саид задал вопрос:
— Ду ю спик инглиш?
При этой до боли знакомой фразе Владимир Михайлович перевел взгляд на замполита, который в свою очередь посмотрел на старпома. Старпом, знавший от рождения только командные слова вперемешку с колоритными фантазиями из соленых выражений, не задумываясь перевел вел взгляд на помощника. Помощнику смотреть было не на кого, поэтому он развел руки и с извинением прошептал:
— Ноу-у.
Ответ по цепочке дошел до Владимира Михайловича, который в свою очередь, как исправно действующий усили­тель, ретранслировал его Саиду.
— Шпрехен зи дойч? — не сдавался коварный лоцман. Ритуал ответа и на второй вопрос был повторен в точности до мелочей.
— А ля франсе? — не унимался Саид   бепя реванш перенесенные им мучения
Третья попытка преодолеть языковый барьер между двумя народами, как и первые две, позорно провалилась.
Лоцман осторожно извлек из бокового кармана  видавший виды арабско-русский разговорник, медленно его полистал и наконец прочитал по слогам:
— Хо-ло-цо, бгудем хофо-рит по-русски! Командование «Деятельного» впервые за целый день облегченно вздохнуло. Процесс пошел...

Лоцман, сопровождаемый свитой из должностных .тин, поднялся в ходовую рубку. Чистота и порядок командного пункта произвели на Саида благоприятное впечатление. Легкий запах спирта, витавший в атмосфере после проведения регламента одной из станций, усиливал впечатление о стерильности ходового поста. Полистав немного свой разговорник и не найдя в нем ничего подходящего к данному случаю, лоцман решил выразить свое восхищение подручными средствами. Широким жестом руки он обвел окружающее пространство, затем поднял вверх большой палец и улыбаясь произнес:
— Вэри гуд!..
Стоявший на крыле мостика боцман по-своему истолковал увиденное.
— Слабоват, однако, нам араб попался! — обратился он к связисту. — Да и откуда, Яков Николаевич, у них силе-то взяться? Считай, круглый год в лете живут. Сало не жрут! Вы можете себе представить нашего мужика без сала? Нет?.. Вот и я о том же! А они не жрут, брезгуют! С утра до вечера одни бананы с мандаринами лопают! Каково? То-то! Да-а... Им бы наши сибирские морозы чутка подпустить в штаны, для осознания пользы сала, разумеется. Эдак градусов под тридцать-сорок... Пожалуй, нет! Посдыхают еше все кедрене фене. Пятнадцати-двадцати, думаю, за глаза хватит. Вот где сила-то! Без стопаря на улицу — ни ногой! Ух-х-х, хорошо! А то глядите, на вид такой представительный боров, а чуть спиртом запахло, от одного запаха забалдел, каналья! По­думать только, ему уже хо-ро-шо!.. Хотел бы я посмотреть на этого Тутанхамона после стакана шила! Представляете, Яков Николаевич? Вы представляете, что бы оно нам здесь показало?
— Неразведенного? — поинтересовался сигнальщик, с любопытством разглядывающий лоцмана.
— Знамо дело! Однако молод ты еще такие веши знать!.. Кто же водой спирт портит? Подумай сначала головой, прежде чем чепуху спрашивать... Он же от воды градус теряет! Необразованный ты... Я прав, Яков Николаевич?
Яша, от счастья, что все уже позади, витающий где-то на десятом небе, поспешил согласиться с мнением деда Миколы.
Тем временем «Деятельный», сохраняя гордую осанку во­енного корабля, не торопясь развивал ход, следуя по фарватеру навстречу новым приключениям...