Штурманская книжка.RU

ЧАСТЬ 2. НА ЭСКАДРЕ

СЛОВЕСНОСТЬ НА КОРАБЛЕ

Вопреки наши ожиданиям, увольнение на берег в первое воскресенье, после нашего прибытия на судно, не состоялось, а было отложено на неопределенный срок. В последствии нам было объявлено, что увольнение разрешат после разбивки нас по специальностям для стажировки.

Жизнь на корабле не была такой заманчивой, как нам представлялось в экипаже. Сразу же после подъема флага начинались учения. Этот период обучения был наиболее скучным и бессодержательным. Все учение сводилось к зазубриванию корабельного устава, словесности и Закону Божьему. Некоторое разнообразие вносили часы словесности. Трудно дать определение этой дисциплине. Какую область знаний она должна была охватить, вероятно и самим авторам было мало известно. Что касается нас, юнг, то мы просто не представляли себе о чем будет разговор на очередном занятии. Все зависело от изобретательности руководителя. Нашей группой руководил старший унтер-офицер, носивший странную фамилию «Отче-наш».

Это был человек вполне убежденный, что самые простые понятия можно передать новобранцам только путем зубрежки. Ему в голову не могло прийти, что во всей дисциплине, которую он считал верхом человеческой премудрости, нет ничего мудреного. Он гордился своими занятиями и с презрением относился к тем, кто слово в слово не мог повторить в большинстве случаев совершенно бессмысленные формулировки. Занятия он проводил строго, не допускал ни малейших отступлений от устава и с большим апломбом.

Изредка посещавший занятия командир судна каперанг Винтер, сравнительно плохо владевший русским языком, удовлетворялся не содержанием занятий, а самоуверенным видом Отче-наш. Не только немцу, но и русскому, не всегда легко можно было понять, что говорил ученый унтер-офицер на изуродованном воинской премудростью украинском языке. Его формулировки были четки, но абсолютно бессмысленны и, если можно так выразиться, казарменно-академичны. Так, например, ни к кому не обращаясь, нередко задавался вопрос: «Чем смазуется ось канала винтовки?». Насладившись глупым и растерянным видом своих слушателей, он торжественно изрекал: «Вона ни чем не смазуется, бо вона воображаемая». При этом он подымал указательный палец правой руки вверх. После такого определения, Отче-Наш от каждого требовал буквального повторения. Достаточно было хоть незначительно исказить формулировку, как унтер-офицер выходил из себя и заставлял заучивать ответ без малейших искажений. У него хватало терпения этому занятию посвятить весь урок. Юнги, сравнительно грамотная молодежь, немало потешались насчет Отче-Наш, но на уроках словесности их положение было хуже, чем самого неграмотного матроса. Тот, по простоте своей, с течением времени зазубривал замысловатые формулировки ученого унтер-офицера и без запинки отвечал на заданный вопрос, ни мало не заботясь о его смысле и содержании. Юнги так отвечать не могли, в связи с чем Отче-Наш сделал вывод, что они большие тупицы и что с ними необходимо изрядно позаняться, о чем он и докладывал по команде. Эти доклады дошли до командира судна и посещения каперанга уроков словесности участилось. Винтеру пришлось неоднократно лично наблюдать, что старые матросы отвечали белее бойко, чем юнги. Они в точности знали, что такое «мулек» и сколько он весит, а юнги этого и многого другого не знали. После таких проверок количество часов словесности было увеличено, а Отче-Наш были даны полномочия подтянуть новобранцев.

Только случайно увлечение каперанга словесностью поостыло, а сам Отче-Наш от преподавания был отстранен. Однажды при очередном обходе судна, командир в сопровождении вахтенного офицера мичмана князя Трубецкого подошел к нашей группе. Отче-Наш издали заметил приближение командира и приготовился к его встрече. Он скомандовал «Смирно!», затем отдал рапорт и, после разрешения продолжить занятия, обратился к своему фавориту по словесности матросу второй статьи Ковтуну:

•  Ковтун! Кажи мени всех Его Императорских Величеств?

Обычно Ковтун без запинки перечислял десятка полтора лиц царствующей фамилии, но сегодня он растерянно глядел на Отче-Наш, очевидно не имея возможности сосредоточиться в присутствии офицеров. Отче-Наш стал подбадривать своего любимца. Наконец Ковтун, сделав глупейшую физиономию, стал рапортовать:

•  Его Императорское Величество Государь Император Николай Александрович, Самодержец Всероссийский, Царь польский …

•  Добре! До конца не надо!, - несколько сократил титул Императора старший унтер-офицер Отче-Наш. Винтер сделал недовольную гримасу, но в урок не вмешался.

•  Кажи друге Величество!

Ковтун продолжал:

•  Ее Императорское Величество Государыня Императрица …, - так не переводя дыхания, Ковтун перечислил пять-шесть Величеств. В конце концов матрос вынужден был остановиться на половине какого-то титула из-за недостатка воздуха. Передохнув, он начал было продолжать, но сбился и, как вообще зазубренную вещь, титул начал сначала. Каперанг и мичман с глубоким вниманием и даже почтением слушали Ковтуна, но матрос, встретившись с глазами командира судна, вновь сбился. Отче-Наш не ожидал такого конфуза и сокрушенно заметил:

•  Что-ж такого гивна и не знаешь?

Каперанг нервно передернул плечами и вопросительно взглянул на Трубецкого, тот сохранял невозмутимое спокойствие. Винтер подозрительно осмотрел матросов, те сидели с безучастными тупыми лицами, как и положено на занятиях. Что касается Отче-Наш, то он по своей природе не способен был уловить создавшейся неловкости и продолжал всячески поощрять Ковтуна на дальнейший пересчет титулярных особ царствующего дома. Каперанг не стал дожидаться, когда сбитый с толку матрос вновь начнет свою декламацию, он резко повернулся на каблуках и пошел прочь от группы. Не полагаясь полностью на свое знание русского языка, Винтер все-таки был озадачен репликой Отче-Наш и почти вслух выражал свои сомнения:

•  Черт поймет этих русских! Может это и не так, а может …?

Во всяком случае до вставшей в положение «смирно» группы донесся его нервный вопрос к Трубецкому: «Вас ист дас?».

Но команда «вольно», поданная Отче-Наш, заглушила ответ мичмана. Мичман вероятно разъяснил каперангу, что Отче-Наш несколько вольно выразился, хотя принимая во внимание своеобразность украинского языка и т.д. и т.п.

Как бы то ни было, но в результате этого посещения старший унтер-офицер Отче-Наш, к удовольствию юнг, был лишен своей кафедры. Нужно сказать, что причиной своей отставки Отче-Наш считал глупого Ковтуна, а не свою двусмысленную реплику.