7 августа 2013 года в Москве после тяжёлой болезни скоропостижно скончался Президент Международной Ассоциации общественных организаций ветеранов Военно-Морского Флота и подводников, советник Министра обороны Российской Федерации адмирал Сучков Геннадий Александрович. Штурмана флота помнят Геннадия Александровича как требовательного и заботливого адмирала, знающего и понимающего командира, с ним любые самые сложные задачи решались всегда успешно. Выражаем соболезнование родным и близким.
Командир
Ушел из жизни любимый адмирал российского флота
Адмирал Геннадий Александрович Сучков умер 7 августа. Подводник-дизелист, прошел все ступени службы, наплавал на лодках в подводном положении целых 10 лет (общий срок службы в плавсоставе 19 лет, не учитывая выходов в море на испытание «Булавы»), имел на счету 20 боевых походов. Сучков командовал тремя российскими флотами: Черноморским, Тихоокеанским и Северным, последовательно шел к должности Главнокомандующего ВМФ РФ. Несмотря на общий упадок страны и армии, меня не покидает уверенность: Геннадий Александрович Сучков мог стать для российского флота тем, кем был для ВМФ СССР легендарный Николай Герасимович Кузнецов. Но утонувшая при буксировке в 2003 году отстойная лодка первого поколения "К-159" утопила и эту, последнюю надежду флота на главкома-профессионала.
С Геннадием Александровичем Сучковым я познакомилась зимой 2004 года. В самый разгар закрытого судебного процесса по делу о гибели К-159 и 9 из 10 членов экипажа, сопровождавших лодку на утилизацию. Директива на буксировку лодок отстоя по дурацкому технически опасному проекту была подписана лично Куроедовым. А последний экипаж К-159 отнесся к переходу крайне легкомысленно и совместил службу с личным интересом. Люди использовали ржавую лодку как бесплатный «контейнер» и перевозили на ней свои вещи: я помню, был какой-то холодильник и много чего еще, в том числе ящики с водкой. И когда лодка начала тонуть, только один из 10 подводников сумел сохранить адекватность и поднялся на мостик в жилете. Был спасен. Это бардак, да. Но почему-то за него ответил только один человек. И это был сильнейший конкурент любимого главкома Путина — Владимира Куроедова.
Из логики обвинения выходило, что личное бездействие командующего Северным флотом адмирала Сучкова привело к трагедии, что, конечно же, было нелепо и чудовищно несправедливо. Особенно в сравнении с делом «Курска», которое позорно прикрыли, выведя из-под уголовной ответственности многочисленных виновников трагедии. В том числе и Куроедова. Эффект отложенного правосудия сыграл злую шутку, когда в 2003 году, буквально через пару дней после трагедии, министр обороны Иванов и начальник генштаба Квашнин публично назначили виноватым адмирала Сучкова. А главком Куроедов впервые за всю историю морского братства дал показания против своего подчиненного в суде.
Я знаю, что Квашнин и Иванов очень сильно сожалели о своей неуравновешенной первой «политической» реакции. И потом сделали все, чтобы сохранить Геннадия Александровича Сучкова для флота. Я точно это знаю, потому что способствовала этой работе над ошибками и лично убедилась: высокопоставленные чиновники могут быть вменяемыми. Но даже они не могут остановить маховик системы, которая базируется на полном отсутствии правосудия.
...И все-таки это была грандиозная битва. В ходе сражения главком Куроедов вогнал в ужас полмира. На сенсационное заявление Куроедова о том, что на атомном крейсере «Петр Великий» плохо организована служба и «в любую минуту корабль может взлететь на воздух со своими ядерными установками», не отреагировал разве только президент Путин. Настоящая причина куроедовских заявлений и санкций (лишил экипаж крейсера премии и вымпела) — месть командиру «Петра Великого» Владимиру Касатонову за дядю. Дядя — адмирал в отставке Игорь Касатонов — выступил экспертом на суде по К-159. И разнес в пух показания Куроедова.
...На защиту Сучкова тогда встали все четыре флота России. Под открытыми письмами подписывались целые экипажи подводных лодок. Я уж не говорю о ветеранах Военно-морского флота. К Путину ходили полпред Клебанов и главком Чернавин. За Сучкова ходатайствовали губернаторы и главы регионов страны. Москва, Мурманск, Белгород, Воронеж, Курск, Орел... Активное шефство над подводными лодками, названными в честь городов России, возродил именно Геннадий Саныч. По его просьбе, задолго до всяких ипотек, сертификатов и субсидий, Лужков, Громов и Савченко решали проблемы жилья для офицеров. Когда остро стоял вопрос о спасении отправленных Куроедовым в утиль стратегических лодок 941-го проекта, когда решалась судьба баллистических ракет, Геннадий Саныч добился от председателя Сбербанка Андрея Казьмина льготного кредита. Сучков был безусловным носителем петровского понимания роли флота для России. Он конструировал возможность государственного подхода к решению проблем страны даже в наше далеко не петровское время. И пример этот был заразительным.
Весной 2004 года главком Куроедов провел в Североморске военный совет и выразил злобное неудовольствие офицерам за то, что поддержали адмирала Сучкова: «Ни хрена не занимаетесь флотом, только орете: «Руки прочь от Ходорковского!» Одной фразой Куроедов провел очевидные параллели: боевой адмирал для главкома, что олигарх — для президента. Но и на самом деле Сучков и Ходорковский в чем-то были схожи. Они думали и поступали так, как должны были думать и поступать те, кто управляет страной.
...А страна этой битвы за адмирала даже не заметила. О роли «Новой газеты» в той истории Геннадий Саныч сказал так: «Вашу газету в моей среде считают чуть ли не вражеской. Вы были последними в списке, на чью поддержку я рассчитывал. А оказалось, что вы — единственные».
Кстати, о порочащих связях... Из опасений, что поддержка оппозиционной газеты может быть истолкована во вред, мы с адвокатами Сучкова Сашей Шадриным и Володей Черкасовым разработали шифрованный способ общения. Геннадию Санычу мы придумали позывной — «командир». С тех пор прошла тонна лет, но когда я говорю «командир» — все понимают, о ком речь. Приросло.
Вскоре после приговора (Сучкова признали виновным и осудили на 4 года условно) министр обороны Сергей Иванов назначил его своим советником. При этом Иванов показательно публично выразил уже осужденному Геннадию Санычу благодарность за руководство флотом и сказал, что такими офицерами Россия разбрасываться не должна. На должности советника Сучков пережил и Иванова, и Сердюкова. Мы редко встречались. До меня окольными путями доходили рассказы о полетах во сне и наяву нашей горемычной «Булавы». Для того чтобы «Булава» начала наконец летать успешно, требовалось в том числе и мужество — взять ответственность на себя. И Сучков каждый раз выходил в море на испытательные стрельбы и брал на себя эту ответственность.
...6 февраля в газете «Коммерсантъ» вышла очень подлая статья. Журналисты написали про Сучкова, что он лоббирует коммерческие интересы и стоит за поставками для флота негодных комплектующих к торпедам.
В тот день я решительно позвонила командиру и напросилась на «кофе глясе». Это был наш ритуал: мы садились в кафе, он заказывал три шарика разного мороженого, а я — капучино и пепельницу.
С торпедами все оказалось очень примитивно и грубо. В 2011 году, при Сердюкове, была создана рабочая комиссия, которую возглавил Сучков и которая должна была придумать выход из катастрофы. К тому времени все морское подводное оружие флота оказалось за пределами назначенного срока службы и каждый день могла повториться трагедия «Курска». Спохватился именно Сучков. Это не нравилось очень многим и в промышленности, и в Минобороны. Воспользовавшись сменой караула в Минобороны, лоббисты повели активную атаку на рабочую комиссию Сучкова.
Я потратила три месяца, разбираясь в проблеме. Мой редактор при слове «торпеда» нехорошо вздрагивает и говорит, что я тоже утонула. Статья «Страшная военная тайна» была опубликована в «Новой» накануне Дня Военно-морского флота. Геннадий Саныч вычитывал ее, уже находясь в реанимационном боксе в Бурденко. Он очень надеялся, что статья сдвинет ситуацию…
Как-то Геннадий Саныч мне сказал: «Я не понимаю, о чем думают те, кто принимает решения. Даже вашей газете важно разобраться, а государственные СМИ молчат!»
«Потому что мы и есть настоящие патриоты, командир!» — отшутилась я.
В день смерти Геннадия Александровича мне позвонил министр обороны Сергей Шойгу. Выразил соболезнования. Сказал, что прочитал мои статьи и подготовил приказ о расширении полномочий Сучкова. Вот только...
...На протяжении девяти лет нашего знакомства командир совсем не менялся — седой, сухощавый, будто высушенный морским ветром, невысокий, как большинство подводников, очень быстрый. Я еле успевала шагать за ним, уцепившись за его локоть.
Геннадий Саныч сгорел мгновенно, как бенгальский огонек. Я твердо верила, что болезнь с ним не справится, шутила изо всех сил по телефону и планировала навестить, как только переведут из реанимации. А он умер накануне. И я не успела.
Над моим рабочим столом с давних пор висит сверстанная полоса с интервью Сучкова и его цитатой в заголовке: «Подчинюсь только приказу президента». Он дал мне это интервью в мае 2004-го, сразу после приговора по делу К-159, в своем кабинете командующего Северным флотом.
Я, видимо, очень им горжусь.
