ПЕРВЫЕ СЛОВА
Удивительно. Как много в жизни значат первые слова. Первые слова, произнесенные ребенком вызывают большое умиление родителей и запоминаются на всю жизнь. Первые слова любимой, как одурманивающее зелье одуряют и уводят в мир грез. Первые слова начальника – оставляют след в душе. Насколько он глубок, знает только молодая чувственная душа подчиненного…
… Молодой и цветущий лейтенант Гриневский с гордостью шествовал по улицам города Полярный. Его лицо было серьезно, да и каким оно могло быть у человека в военной форме. Его ждали великие перспективы, он может стать Командующим флотом и его трехзвездный флаг будет развеваться над каждым кораблем или катером, на который вступит его нога. Полный радужных перспектив он прошествовал к отделу кадров эскадры подводных лодок. Поднявшись по ступенькам на первый этаж, он робко постучал в дверь начальника отдела кадров и трепетно произнес «Разрешите войти». Получив в ответ что-то члено-нераздельное и мало похожее на «Входите пожалуйста» он переступил порог кабинета.
«Лейтенант Гриневский для дальнейшего прохождения службы прибыл», бодрым голосом доложил Гриневский.
Седовласый и местами полысевший от тягот штабной службы капитан 2 ранга Кулагин восседал за двух тумбовым столом и попивал из стакана нечто издалека напоминавшее некрепко заваренный чай.
«Ну давай свое предписание», изрек начальник.
Слегка дрогнув от грубого голоса, Гриневский суетливо залез во внутренний карман кителя, достал новенькое удостоверение личности офицера и вытащил сложенное в четверо Предписание и протянул начальнику ОК.
Начальник развернул его, читая пошевеливал губами, как будто ребенок разбирая новые слова по слогам. «Хорошо. Женат?» - спросил.
«Никак нет. Холост» - гордо отвечал лейтенант.
На начальника это почему-то не произвело хорошего впечатления. Он продолжал беззвучно шевелить губами и некоторое время что-то обдумывал. И вдруг еще спросил: «Ты знаешь, чем я отличаюсь от тебя?»
Лейтенант чувствовал себя как на экзамене по Политэкономии социализма – не понимал логики вопроса и до смерти боялся дать неправильный ответ. Но начальнику и не нужен был ответ. Он был уже в том возрасте, когда уже разговор с подчиненным представляется монологом, а вопросы задаются для того, чтобы показать мудрость своих ответов. «Так вот, ты еще можешь стать адмиралом, а я уже не могу им стать», и он грустно усмехнулся своим словам.
«К чему это?», пронеслось в голове у Гриневского .
Но философские измышления были окончены. Полистав Рабочую тетрадь начальник сделал в какую-то отметку и сказал «Пойдешь командиром рулевой группы на подводную лодку Б-53. Командир капитан 2 ранга Щербаков. Казарма находится на Шипке. Иди».
Сделав кульбит, называемый поворот кругом Гриневский вышел из кабинета. Путь следовал мимо камбуза и старой двухэтажной гостиницы, носившей громкой название «Золотая вошь» к казарме, которая возвышалась на сопке, прозванной кем-то в далекие и добрые времена Шипкой. По пути он встретил улыбающегося старшего лейтенанта Горячего. Тот вертел головой, кого-то разыскивая, и вдруг увидел молодого лейтенанта, который только пол года назад проходил у него в боевой части стажировку. Продолжая улыбаться, протянул руку, поздоровался и произнес первые слова трогательной встречи уже опытного и старого старшего лейтенанта с молодым и пока еще наивным лейтенантом: «Вот и свершилась мечта идиота и стал он лейтенантом флота».
Но Гриневского не так легко было сбить с радостного чувства нужности своей флоту. Он отряхнул эти слова со своей души как пылинку и поинтересовался, где расположен экипаж Щербакова.
- Дуй на второй этаж казармы. Застанешь всех. – получил он ответ.
Поднимаясь по лестнице Гриневский уже представлял, как его по отчески добро встретит Командир, представит офицерам. Он нужеен Родине, он готов служить, готов идти в море совершать подвиги. Вот и дверь кубрика. Прочитав номер войсковой части, который ему ни о чем не говорил, открыл скрипучую дверь кубрика, которая тут же за ним захлопнулась с грохотом, который заставил вспомнить богадельню из фильма «12 стульев». Найдя каюту командира, вошел в открытую дверь.
- Товарищ капитан 2 ранга лейтенант Гриневский для дальнейшего прохождения службы прибыл.
Командир посмотрел на него, махнул рукой – не мешай и продолжил давать указания сиплым голосом своему помощнику старшему лейтенанту Володе Ящуку. Тот кивал головой на полученные приказания в знак полного их понимания. Закончив, командир отослал всех на подводную лодку, готовиться к выходу в море. Ящук, обратился к Гриневскому, беря его под руку и вытаскивая из каюты командира – «Пошли лейтенант».
Гриневский был ошарашен встречей. Его не ждали.
Офицеры ручейком потянулись на выход. Гриневский шел вместе со всеми размышляя о своей перспективе и не сразу обратил внимание на какой-то неразборчиво сиплый шелест слов. Что-то ударило по его сознанию, к нему обращаются сиплым надрывным и от этого плохо разбираемым криком «Лейтенант!.. Лейтенант, е… твою мать!..».
Это были первые слова славного матерого морского волка капитан 2 ранга Щербаков к молодому и зеленому лейтенанту. Слова которые как прививка навсегда отбили любовь к службе. Слова которые всегда будут отделять начальника от подчиненного, потому что только русский начальник всегда говорит матом и на ТЫ, а подчиненный вежливо и на ВЫ.
И хотя через 15 лет, при случайной встрече, Шербаков так и не смог вспомнить ни фамилии, ни имени офицера с которым он в дальнейшем прослужил несколько лет, Гриневский не был на него в обиде. Только совместная служба с Щербаковым закалила его в жизни. Он благодарил судьбу, потому что она научила его бороться за себя и дала образец человека, на которого он никогда не хотел быть похожим.
РАЗГОВОР НА ВЫ
Их было в Полярном несколько командиров матершинников, которые могли в течение нескольких минут, ни разу не повторяясь, отчитать своего нерадивого подчиненного матом так, что тому могло поплохеть. Это был своего рода флотский шик. Матерные слова придумывали, склоняли в несклоняемые падежи, спрягали и соединяли в немыслимые витиеватые предложения. Мой командир, Геннадий Семенович Щербаков был, по моему, одним из лучшим. Но славен он был не только за язык, а также за тяжелый (даже правильнее - тяжеленный) требовательнейший характер. Многие считали его зверем и грозили своим подчиненным отправить их к нему на перевоспитание. Когда я выходил в море приписным офицером на подводных лодках бригады, то на все попытки командиров всех степеней «поиметь» меня, я мрачно отвечал, что я с экипажа Щербакова. После этих слов все махали рукой, знали, что его офицеры кроме командира своего, никого не боятся.
По службе, мало кто знал, что самое страшное состояние у Щербакова было тогда, когда он начинал обращаться к офицерам на ВЫ. С кем говорилось на ВЫ впервые, тому для ясности, этот разнос мог предваряться такими словами, как – «Я с вами буду говорить на Вы: Выгоню, Вы…бу, Выбл…док».
«…Павел Петрович, будьте любезны подойдите ко мне. Объясните мне пожалуйста почему Вы опоздали на службу? » - обращался он к своему штурману суровым сиплым голосом, в котором было столько металла и злобы, что заставляло думать, что сейчас произойдет нечто ужасное.
Паша, который знал своего командира уже не первый год, понимал, что еще несколько ласковых слов и потом он будет мальчиком для битья, на котором будут долго тупиться остроты и словесные разносы командира несколько недель. Он будет сниматься с вахты по причине и без причины. А самое главное он знал, что он виновен и острый приступ ужаса душил его. Надо было искать выход и… «Товарищ командир, не на надо на Вы. Лучше е… твою мать» - вырвалось у него с надрывом и дрожью в голосе.
Щербаков рассмеялся. Боятся его. И знают, чего надо бояться больше всего. Боятся, значит уважают…
Гроза, разразившаяся над Пашиной головой остановилась. Хотя молнии продолжали сверкать, но что-то в воздухе изменилось. Еще несколько минут об его голову продолжали разбивались нравоучения на ВЫ, но уже начали вкрапливаться в них, привычные для военного слуха, слова ненормативной лексики. Паше полегчало. Разговор на Вы заканчивался, началась повседневная служба с ее не предсказуемостью…
November16
