В СЛУЖБЕ ЧЕСТЬ

В боевой колыбели Российского флота

Артищев Виктор Михайлович

Выпускник 1970 года штурманского факультета ТОВВМУ С.О Макарова. Родился 12 февраля 1944 года в г. Прокопьевске Кемеровской области. Призван в ВМФ в июне 1963 года. До поступления в ТОВВМУ прослужил 2 года матросом на кораблях Тихоокеанского флота. После училища служил на Черноморском флоте. Прошёл путь от командира БЧ-1 средней дизельной торпедной ПЛ «С-226» до командира БЧ-1 большой дизельной ракетной ПЛ, с подводным стартом ракет-«БС-153». В 1985 году переведён в Севастополь на должность преподавателя Учебного отряда. Обучал азам обслуживания навигационных приборов штурманских электриков. В мае 1989 года уволен из ВС СССР в запас по возрасту. Пенсионер Министерства Обороны Украины. Награжден: 13 медалями СССР и России: 4 медали за выслугу лет, 9 юбилейных. Присвоение воинских званий: По специальности дослужился до звания «капитан 3 ранга».

В боевой колыбели Российского флота

1970 год
Мы выпускники ТОВВМУ и не предполагали, что наш выпуск совпадет с датой, которая для Российского государства была исторической. Именно 400 лет назад царь Иван IV издал указ и повелел: «Организовать флотилию во главе с Карстеном Роде для охраны русского судоходства на Балтийском море и борьбы с польским и шведским каперством». Это была первая попытка создания регулярного флота России. Прошло почти сто лет и 20 октября 1696 г., по настоянию Петра I боярская дума издала «приговор» (указ): «Статьи удобные, которые принадлежат к взятой крепости или фортеции от турок Азова», в котором постановила «морским судам быть». Эта дата считается датой создания Российского флота.
Любое государство, если конечно оно не островное, имеющее две трети морских границ, по определению должно быть морской державой. Но, ни одно государство кроме России не имеет в составе ВМФ четыре самостоятельных флота: Балтийский – колыбель зарождения флота России; Тихоокеанский – самый мощный и универсальный флот. Не зря в новейшей истории России все без исключения главкомы ВМФ были выходцами с Тихоокеанского фота; Северный – самый мощный стратегический флот страны и наконец, Черноморский – колыбель боевой славы России.
Именно с Черноморским флотом – флотом, моряки и офицеры которого покрыли себя неувядаемой славой защитников Отечества и связала судьба мою офицерскую карьеру.

От матроса до отставки

В 1963 году меня, из самого центра Сибири, призвали служить на флот. Величавость морских далей, для молодого паренька никогда не покидавшего родного, семейного очага, были сравнимы с бескрайними сибирскими просторами, но особый шарм и колорит приморского города и романтика морской службы произвели на меня неизгладимое впечатление.
После окончания учебного отряда ТОФ в г. Хабаровске я был распределен на должность радиометриста в соединение ракетных катеров, дислоцировавшееся во Владивостоке в бухте Улисс.
Конец пятидесятых, начало шестидесятых годов это беспрецедентное время, когда СССР и США начали гонку вооружений. На это наложились венгерские события потрясшие страны соц. лагеря и не утихающие страсти связанные с конфликтом в Карибском море, который едва не привел к развязыванию мировой войны, а на Дальнем Востоке нарастала конфронтация с Китаем.
Все это привело к чистке рядов Вооруженных Сил. В стратегических и режимных частях дослуживать оставляли военнослужащих славянских национальностей. Представителей некоренных народностей отправляли во второстепенные части. Это коснулось и нашего соединения. Об этом мне доверительно сообщил приятель-писарь еврейской национальности. Подтвердил личный водитель командира нашей бригады и, к сожалению командира, кореец по национальности. Весной 1964 года нас, троих корейцев, служивших в этой части, отправили во Владивостокский флотский экипаж.
В январе 1965 года уже служа на судне вспомогательного флота ТОФ, я прочитал во флотской газете условия приёма в ТОВВМУ. Написал письмо с единственным вопросом: имею ли я шансы с моим маленьким ростом 158 сантиметров стать офицером военно-морского флота. Не скрою, на этот эксперимент я решился в интересах подготовки к планируемому, после окончания срочной службы, поступлению в ВУЗ. В том, что на каком-то этапе меня сочтут непригодным по национальному признаку я не сомневался. Успокаивало то, что я знал исторический прецедент: в 1937 году с Дальнего Востока было вообще выселено корейское население, как мера против японского шпионажа. Ответа я конечно не получил, но каково же было мое удивление когда меня вызвал командир корабля, вручил направление на гарнизонную медкомиссию и велел выписать от родителей аттестат зрелости и свидетельство о рождении. Я видел, что командир расставаться со мной не хотел, но и препятствий не чинил. Таким образом, я оказался в училище и мне был предоставлен, вместе с другими кандидатами в погонах, месяц для подготовки к экзаменам и вторичного прохождения медкомиссии. Экзамен по физической подготовке я сдал на тройку, остальные на пятерки. Сам не ожидал краткости экзамена по иностранному языку: мой диалог с преподавательницей свелся к тому, что я штатским манером на английском языке представился ей и в ответ услышал, что я получил пятёрку и могу быть свободен. Кандидаты-военнослужащие шли вне конкурса и формально экзамены нам достаточно было сдать на тройки. Ожидая в «предбаннике» вызова на заключительную, мандатную, комиссию, я привлёк внимание майора с красными просветами, как потом оказалось, это был начальник кафедры физического воспитания и спорта Захаров. Он расспросил меня о чем-то незначительном и скрылся за дверью. Мандатная комиссия сильно меня не пытала, и как я догадываюсь, причиной этому была не произвольная протекция этого офицера. Таким образом, ТОВВМУ получило в моём лице спортсмена наилегчайшего веса. И не только. Уже на первом курсе я попал на доску почёта, как отличник учёбы.
Так, неплохо сдав экзамены, успешно пройдя медицинское освидетельствование и гладко провальную мандатную комиссию, я к своему удивлению, узнал, что принят в училище. Конечно, психологически я не был готов к такому повороту событий и внутренне запаниковал. Лихорадочно думал сутки, а затем решил, что со временем «компетентные органы» разберутся, а мне этот опыт в будущем пригодиться при поступлении в гражданский ВУЗ. Но начались занятия, а мои опасения не оправдывались. Постепенно втянулся в учёбу и решил довериться судьбе. Карьера морского офицера меня устраивала, увлекло и освоение специальности штурмана.
Что же меня привлекло поступать в ТОВВМУ? Как прослуживший до училища два года на флоте, я знал на что иду. Что мною двигало? При моей склонности к математике профессия штурмана мне импонировала. Я с детства любил путешествовать и было заманчивым, используя представившуюся возможность, побывать в других странах и уголках Земли, а также осознание того, что я в отличии от людей производящих алкогольную и табачную продукцию, принесу пользу для интересов Родины. Не скрою, что немаловажным фактором было и то, что офицеры СА и ВМФ, в то время, имели уровень жизни выше среднестатистического. И наконец, можно с иронией относиться к казалось бы житейской проблеме, но в большинстве случаях женщин не особо привлекают мужчины не высокого роста, а военно-морская форма повышала мои шансы в будущем устроить личную жизнь. Все это в совокупности и стало решающим.
По многим причинам у меня было очень мало шансов поступить в ТОВВМУ. Выпал счастливый случай: я оказался в нужное время и в нужном месте. И, если бы волшебным образом я мог вернуться в прошлое, то пошёл бы тем же путём.
На третьем курсе из всего нашего потока отобрали сорок девять кандидатов для участия в заграничном походе кораблей ТОФ с заходом в Индию. Я, в их число не попал и остался в училище. Причина была ясна, опять вмешался национальный вопрос, мой отец родился и жил в Корее. Было обидно, но начальство я тоже понимал. Чужая душа потёмки, а вдруг убежит.
Весной 1970 года на Тихоокеанском флоте были проведены крупномасштабные морские маневры «Океан-100». На этих учениях последнюю курсантскую практику я провел на корабле, который выходил в Индийский океан. Всё было в спешке и в суть, и в содержание анкет подготовленных нами для допуска к загранплаванию особо никто и не вникали. В детстве и юности я мечтал побывать за границей, но мы предполагаем, а жизнь располагает. За весь период служебной деятельности это был мой единственный заграничный поход. Мне повезло побывать в Ираке и Сомали. Конечно, сходили на берег, как положено, пятёрками. В Могадишо, случайно проходя мимо китайского посольства, напомню, что это был период апогеи противостояния наших стран, я со старательным равнодушием отвернул своё лицо, хотя было интересно, но не более того.
Очерёдность торжественного вручения дипломов и лейтенантских погон была традиционно в соответствии с оценками в приложении к диплому. Диплом я получил в первой десятке. По аналогии с таким принципом удовлетворили и моё желание служить на Черноморском флоте. Мне было уже 26 лет и я рассчитывал там иметь больше шансов устроить личную жизнь, чем в отдалённом гарнизоне ТОФ или Севера.
Нас обучали в училище настолько хорошо, что после его окончания я без проблем и уверенно, в профессиональном плане, стал выполнять обязанности по своей первой, и как впоследствии оказалось единственной, командной должности - командира БЧ - 1.
Прослужив на флоте двадцать шесть календарных лет, прошёл путь от матроса до капитана 3 ранга. Лично я не в обиде, что моя командирская карьера не сложилась. Это соответствовало моим невысоким командирским качествам. Профессионально меня ценили и как правило выпускников училищ, молодых лейтенантов, передавали мне под опёку, доверяя их первичное становление в офицерских должностях. Все они, в последствии, стали капитанами 1 ранга и достигли определенных успехов на профессиональном поприще.
Однако в программе подготовки были, на мой взгляд, и просчеты. К сожалению, у нас не было курса и нам не преподавали основ психологии и мне пришлось взяться за её изучение самостоятельно. В истории Великой Отечественной войны хорошо показала себя морская пехота. И, несмотря на то, что уже после третьего курса, нам по мобилизационному плану должны были присваивать звание младшего лейтенанта, мы же, в большинстве своем, даже после выпуска, имея на плечах погоны лейтенантов, не были обучены командовать на суше не только взводом, но и отделением. Справедливости ради надо сказать, что тактике морской пехоты, уже в ходе нашего обучения, начали обучать младшие курсы.
И казалось бы бытовая мелочь. За весь период моей военной службы никто и никогда не интересовался моей группой крови, и она никогда не определялась. Записей об этом в моей медицинской книжке не было, на личный офицерский жетон, как это делается во всех цивилизованных странах, ни группа крови, ни резус фактор не наносились. Просто каменный век. Узнал я свою группу крови много позже, случайно, но это было уже после службы.

Большое видится на расстоянии. С прохождением службы в офицерских должностях мне относительно повезло. Во первых, после окончания училища, по распределению я был направлен на Черноморский флот. Тогда еще не раздираемый территориальными противоречиями, овеянный исторической боевой славой флот России. Можно сказать регион службы я выбирал самостоятельно, так как отличникам учебы предоставлялось приоритетное право выбора флота. Во вторых. Отгуляв отпуск и прибыв на флот я в отделе кадров Черноморского флота получил предписание занять должность командира БЧ-1 на опытовую среднюю дизельную подводную лодку «С-226» проекта 690. Эта лодка по своей конструкции и предназначению была поистине уникальным кораблем. Интересна история этого проекта. Научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР) по созданию средней дизель-электрической подводной лодки-мишени проекта 690 «Кефаль», по НАТО-ой классификации «BRAVO», были начаты по постановлению СМ СССР от 28 февраля 1963 года в ЦКБ-112 (позже его переименовали в ЦКБ «Лазурит») совместно с ЦНИИ им. А.Н. Крылова и 1-м ЦНИИ ВМФ. Работы велись по теме «Енот-Г» Главным конструктором был назначен Е.В.Крылов. Технический проект был отработан в 1963 году, а постройка их осуществлялась на судостроительном заводе «Им. Ленинского Комсомола» в городе Комсомольск-на-Амуре. За всю историю подплава в период с 20 сентября 1966 года по 31 октября 1970 года флоту было сдано всего четыре таких корпуса. Два из них «С-256» и «С-310» базировались на Северном флоте, одна «С-368» на Тихоокеанском и одна – наша «С-226» на Черноморском флоте.
Основная цель создания таких лодок - обеспечение испытаний новых систем противолодочного оружия по натурной модели ПЛ вероятного противника в реальной обстановке. Лодки были двухкорпусные и создавались на базе проектов 613 и 633. Конструкция корпуса по прочности должна была выдерживать при собственной скорости 18 узлов, без явных повреждений, попадание инертных торпед калибра 533 мм весом до 2200 килограмм со скоростью до 50 узлов или глубинных бомб РГБ-60 калибра 212 мм и массой 110 килограмм. В основу конструкции самой лодки был положен принцип частичной независимости легкого корпуса от прочного и отсутствия жестких соединений между двумя корпусами. Для формирования конструктивного решения провели большой объем натурных испытаний отдельных узлов, материалов и конструктивных элементов. На этапе НИОКР и испытаний предполагалось часть корпусных конструкций выполнить из стеклопластика, но от этого в дальнейшем отказались из-за отсутствия производственных возможностей, так как не было ни оборудования, ни технологии серийного производства крупных деталей из стеклопластика. Прочный корпус выполнили из низколегированной стали. Он был рассчитан на предельную глубину погружения в 400 метров и был настолько прочен, что позволил две лодки без всякого переоборудования и дополнительного усиления перевести с ТОФ на Северный флот Северным морским путем.
Что касается ПЛ «С-226», на которой я служил в период 1970 - 1979 годы, то ее главной особенностью было то, что это была ПЛ-цель. В связи со своим предназначением лодка была как бы бронированной мишенью. Толщина лёгкого корпуса была больше, чем этого требовалось для средней ПЛ и рассчитан он был на прямые попадания практических, не снабжённых взрывчатыми веществами, торпед, ракето-торпед и глубинных бомб. И он действительно выдерживал, оставались только вмятины. Из вооружения в первом носовом отсеке лодка имела всего два торпедных аппарата: 1 ; 533 мм. и 1 ; 400 мм. с боезапасом в шесть торпед типов СЭТ-65, САЭТ-60, 53-65К, 4 торпеды типов МГТ-1, СЭТ-65, а также 10 приборов помех типа МГ-14 (400 мм). Она была способна погрузиться на рабочую глубину до 270 метров и предельную до 300 метров. Оснащалась тросовым всплывающим спасательным устройством многократного действия (ВСУ) рассчитанным на три человека со снаряжением ИСП-60 с глубины до 500 метров. ВСУ установили на всех ПЛ данного типа и испытывали в реальных условиях на трех из построенных лодок. В декабре 1974 года было принято решение о доработки ПЛ-мишеней для испытания по ним гравитационных снарядов противолодочного комплекса «Ливень». Масса гравитационных снарядов РПК - 110 кг, скорость в момент удара - 20 м/с. Корпуса лодок были усилены. В период с 23 апреля по 9 июня 1975 года, после заводских испытаний была разрешена стрельба РПК «Ливень» по ПЛ-мишеням. Мощные прямые и скользящие удары были нашими буднями и отлично слышимы внутри ПЛ. Никаких «гробовых» доплат за риск к своему денежному содержанию экипаж ПЛ-цели не получал. Только моральное удовлетворение. Вот какие мы были крутые и рисковые.
Впрочем большинство учебно-боевых задач, выполняемых моей «С-226», не было связано с применением по ней практических торпед и ракето-торпед.
Была у ПЛ 690 проекта ахиллесова пята. Лодка имела одну линию вала и соответственно единственный винт. При попадании, даже практической торпеды, в винт,  лодка могла потерять ход, не только от деформации лопастей, но и, что хуже, от заклинивания линии вала. В ситуациях, когда наша ПЛ должна была : выдерживать самую опасную рабочую глубину погружения в 270 метров, иметь самый малошумный и одновременно самый невыгодный для быстрейшего всплытия ход в 3 узла и на нас шла практическая торпеда с акустической головкой самонаведения на прямое попадание в лодку, экипажу было не до шуток. Трюмные машинисты стояли в готовности, на всякий случай вручную, открыть клапана продувания (неэффективная мера на больших глубинах). Плавучесть лодки делали положительной и на постоянной глубине удерживали ходом с помощью горизонтальных рулей. Командир ПЛ приказывал, глядя змеиными глазами на представителя от военной науки, записывать наряду с другими данными, что выдерживается скорость 3 узла. Однако фактический ход всегда держался больше требуемого, без приказаний, негласно. К счастью вышеописанных ситуаций было всего несколько и в винт ни разу не попали.
Уникальными были тактико-технические характеристики корабля и состав спецоборудования.
Подводная лодка – мишень. До 25 июля 1977года классифицировалась как средняя подводная лодка. Бортовой номер «С-226», затем «СС-226», с 1990 года «С-379»:
Длина - 69.7 метра;
Длина прочного корпуса - 53.4 метра;
Ширина - 8.8 метра;
Осадка - 6 метра;
Осадка на миделе - 5.97 метра;
Высота корпуса с рубкой - 8.8 метра;
Диаметр прочного корпуса максимальный - 7.2 метра;
Водоизмещение надводное - 1910 тонн;
Водоизмещение полное подводное - 2940 тонн;
Водоизмещение подводное - 2480 тонн;
Запас плавучести - 30%;
Скорость надводная - 10-12 узлов;
Скорость подводная максимальная - 18 узлов;
Дальность хода надводная (при скорости 8 уз) - 2500 миль;
Дальность хода подводная (при скорости 4 уз) - 400 миль;
Дальность хода подводная (при скорости 18 уз) - 25 миль;
Автономность - 15-25 суток (по запасам провизии);
Время непрерывного пребывания под водой по запасам регенерации - 127 часов;
Время непрерывного пребывания под водой по запасам электроэнергии - 36 часов;
Мореходность в надводном положении - до 5 баллов;
Оборудование: ГАК «Плутоний» - локация, ГАС МГ-10 - шумопеленгация, аппаратура ГАС связи и опознавания - МГ-25. РЛС кругового обзора - РЛК-101, РЛС опознавания - «Хром-КМ». Аппаратура определения начала кавитации гребного винта - ГИ-102. Скорость распространения звука в воде определялась аппаратурой «Береста». На лодке также была установлена система аварийной подводной связи - «Оредеж-2», аварийный сигнализатор МГС-29 - «Стукалка», гирокурсоуказатель ГКУ-2, навигационный эхолот НЭЛ-6, навигационный обнаружитель круговой НОК-1, зенитно-навигационный перископ ПЗНА-8М.
ПЛ «С-226» была заложена 07 января 1967 года;
• спущена на воду. - 24 мая 1968 года;
• вступила в строй - 30 декабря 1968 года;
• в 1969 году вошла в состав 4 БРПЛ;
• в июле 1969 года переведена из Владивостока на Камчатку;
• 02 июля 1969 года перешла Северным морским путем на запад в устье Белого моря, затем из Беломорска по внутренним водным системам на КЧФ;
• 06 ноября 1969 года вошла в состав 381 отдельного дивизиона 41 ДиПЛ КЧФ с дислокацией в Феодосии;
• 01 ноября 1970 года переформирована в состав 27 БрПЛ 14 ДиПЛ с дислокацией в Феодосии;
• 03 августа 1977 года переименована в «СС-226»;
• 01 июля 1984 года переформирована в 475 ДнПЛ 14 ДиПЛ с дислокацией в Феодосии;
• в 1990 году переименована в «С-379»;
• в 1996 года после ликвидации 475 ДнПЛ перебазирована в Севастополь;
• с января 1997 года «С-379» остается в составе Черноморского флота, но выведена из боевого состава ВМФ России. Поставлена на отстой;
• в июне 2005 года исключена из списков судов ВМФ России;
• с 18 июня 2005 года «СС-379» базируется на стоянке Российского ВМФ;
• в 2006 году «С-379» передана Украине под списание и разделку. Базируется на стоянке 13 СРЗ в Килен-бухте г. Севастополя;
• в декабре 2007 года ПЛ «С-379» перемещена в район плавдоков и ГРЭС г. Севастополя и частично утилизирована.
• в начале 2008 года ПЛ «С-379» отбуксирована в поселок Инкерман и окончательно разделана на металл.
В конце восьмидесятых годов из-за известных политических событий и нехватки финансовых средств ПЛ не была модернизирована в проект 690М («шифр «Клён»).
На экспорт не поставлялась, в лизинг и арену не передавалась.
Обслуживалась лодка экипажем в составе тридцати трех человек, в том числе пятью офицерами. В мою бытность службы на ней командиром был капитан 2 ранга Козлов Анатолий Михайлович, командиром БЧ-5 капитан 3 ранга Левченко Станислав Кириллович. Экипаж хоть и был по численности небольшим, но сплоченным и профессионально отработанным. Иначе и быть не могло. Мы были мишенью и нам изначально была уготована роль обороняющегося. А обороняющемуся прежде чем приступить к контратаке необходимо разгадать планы и замыслы атакующего. Поэтому подготовка командного состава нашей лодки была на порядок выше подготовки офицеров тактических и многоцелевых лодок. Как правило все они уходили с повышением. Это коснулось и меня. Матросы же, за время службы на лодке-мишени проходили суровую морскую школу. Вот почему я так подробно остановился на этом периоде моей офицерской карьеры.

После лодки-цели мне сделали предложение от которого я не мог отказаться. Сделал свой выбор, и продолжил службу на большой ракетной лодке-корабле 1 ранга. Это была ПЛ «Анчар» («Золотая рыбка») «GOLF-V CLASS», 619 проекта, построенная в Северодвинске 1961 году. Главный конструктор ЦКБ-18 Ю.Н. Кормилицин.
После вступления в строй 15 декабря 1961 г. она вошла в состав 18 ДиПЛ 12 ЭПЛ Северного флота (Ягельная). Участвовала в общефлотских учениях 1966 года, в ходе которых 10 мая осуществила ракетную стрельбу с оценкой «отлично».
В 1973 г. началась работа над твердотопливной ракетой РСМ-52 для системы «Тайфун» для чего «К-153» переделали в опытовую лодку. Работы проводились по проекту 619 Кронштадтским морским заводом. В ходе модернизации она была переоборудована для испытания ракетного комплекса Д-19 и оснащена одной шахтой для запуска девяностотонной трёхступенчатой ракеты. Ракета доставляла к цели 10 боевых блоков на дальность 8300 километров. Это был единственный корабль данного проекта. После переоборудования она получила наименование «БС-153». 26 октября 1978 г. подводная лодка «БС-153» вошла в состав 155-й БрПЛ.
Основное ее предназначение это испытания ракет новых типов в составе Черноморского Флота. Испытания проходили на Чёрном море в 1979 году. Было выполнено семь запусков бросковых макетов и они были настолько успешны, что впоследствии комплекс Д-19 был установлен на самые большие лодки в мире — ТРПКСН проекта 941 «Акула».
В дальнейшем, до 1987 года, лодка обеспечивала испытания новой техники, затем с января 1987 г. была переведена в состав 153-й БрПЛ, готовилась к испытаниям по плану объединения «Рубин». Но в сентябре 1990 года в связи с невозможностью дальнейшего использования по прямому назначению и нецелесообразностью восстановления она была исключена из состава ВМФ.
В 1992 году подлодка была разделана на металл на Инкерманской базе «Вторчермета» в Севастополе.
Это была последняя ДЭПЛ с баллистическими ракетами на борту.
3-годичный период службы на большой ракетной дизельной ПЛ «БС-153» в Балаклаве запомнился мне не столько тем, что это был уникальный корабль с подводным стартом ракет и не тем, что у меня было более обширное штурманское хозяйство, а суровой прозой флотской действительности. Командир лодки был исключительно требовательным и строгим начальником. Очень заслуженный офицер. Ряд его орденского «иконостаса» возглавлял орден Ленина. Соответственно с вышестоящим начальством он вёл себя независимо. Но по отношению к подчинённым был тверд, требователен, строг и справедлив. К тому времени я был уже сравнительно старым капитан-лейтенантом, но оказалось, офицером в полной мере, так ещё и не стал. Сдать на самостоятельное управление БЧ-1 и допуск к самостоятельному несению ходовой вахты вахтенным офицером, стыдно признаться, мне удалось лишь через 5 месяцев. У меня скопились не один десяток дисциплинарных взысканий. И все за мелкие упущения по службе. Соответствующее должности звание капитана 3 ранга, мне присвоили только через 2 года. Тогда у меня просто опускались руки. Зато на последующие места службы я вступил психологически опытным и закалённым. Меня уже было нелегко сломать. Да и во всех других отношениях я почувствовал себя на более высокой ступени. Ничего не проходит впустую.
Вот за это я на всю жизнь остался бесконечно благодарен командиру «БС-153», моему наставнику капитану 1 ранга Веденееву Валентину Алексеевичу. Большинство людей неблагодарны и многие злопамятны. Веденеев умер очень одиноким, не имеющим друзей, всеми покинутый, в том числе и родственниками.
За 15 лет сменил четыре дизельные ПЛ. Плавать довелось только в Чёрном море, служил в Одессе, Севастополе, Балаклаве, Феодосии, Поти. В моём активе всего одна боевая служба: в акватории того же, Чёрного моря. ПЛ скрытно патрулировала у входа в пролив Босфор. Плавать закончил командиром БЧ-1 большой дизельной ракетной ПЛ, на которой наконец хоть получил 3 ранга. Не получал предложений для службы за границей. Закончил службу в Севастополе.

В целом, все время моей службы можно разбить на два этапа. Первый – служба на плавающих объектах, второй – служба на берегу. Каждый из этих этапов был по своему интересен. Если в первом случае нарабатывались практические навыки по специальности и отрабатывались тактические приемы управления кораблем, то второй был интересен работой с людьми. Интересно было наблюдать как под твоим руководством готовятся специалисты для обслуживания и эксплуатации грозной военной техники. Вот где мне пригодились самостоятельно полученные знания военной педагогики и психологии.

Все, в свое время, имеет свое начало и свой конец. Быстро пролетели годы службы на флоте и по достижению предельного возраста я подал рапорт на увольнение в запас. Флотская закваска сохранилась и я не порвал связи с военно-морским флотом. Я не покинул море и с 1989 года двадцать лет проработал на должностях гражданского персонала на вспомогательном водоналивном судне Черноморского флота СССР (затем ЧФ России). Наблюдал, как ветшают корабли и не пополняются новыми и современными. ВМФ Украины не в лучшем положении. Количество людей, служащих и работающих на ЧФ России, постоянно уменьшалось и наконец в 2009 году меня сократили.
Таким образом, флоту посвятил сорок шесть лет сознательной жизни.

К национальному вопросу

Есть темы как бы закрытые для публичного освящения, а есть те, которые интересны для обсуждения. Одной из таких тем и является тема национальной тематики. В данном случае она интересна еще и тем как этот вопрос влиял на служебный рост офицера ВМФ СССР. В этом аспекте мне бы и хотелось освятить некоторые нюансы национального вопроса.
Официально проблем в этой области в СССР не было. Можно дать статистику национальностей в процентах и этого было бы достаточно. Но с другой стороны у меня был нетипичный путь в курсанты ВВМУ, а моя служебная карьера была все-таки подкорректирована пятой графой личной служебной анкеты. Современные социологи при проведении социологических опросов этот вопрос обходят стороной. Нет этой графы в современных паспортах, по крайней мере, в России и на Украине. В паспортах и в других документах СССР удостоверяющих личность такая графа была. Мои родители разных национальностей, отец - кореец, а мать - русская и я как бы не привязан к конкретной национальности, а поэтому могу писать об этой теме достаточно беспристрастно.
Типичный курсант военно-морского училища и в дальнейшем морской офицер СССР конечно рисуется славянской внешности. В вооруженных силах были и представители других национальностей, но статистика об этом умалчивает. Я имею азиатскую внешность с соответствующим разрезом глаз. Получая в 16 лет паспорт записался корейцем из-за внешности, а психологически всегда чувствовал себя русским и имел более благозвучную русскую фамилию матери. Сразу отмечу, что на бытовом уровне, как в качестве курсанта, так и морского офицера дискриминации или отрицательного отношения к себе из-за псевдонациональности, в среде своих сослуживцев, я никогда не ощущал.
Перед выпуском из училища, когда наш командир роты капитан 3 ранга Ершов Ю.Г. перешёл на преподавательскую работу и уже не был командиром роты, меня вызвала его жена Ершова В.Н., которая к тому времени, занимала должность делопроизводителя штурманского факультета, оформляла документы выпускников и попросила моего согласия при выпуске в моих документах написать национальность по матери - русский. «А что ты будешь вводить в заблуждение своих будущих начальников на флоте?» спросила она. «Давай дальше будем писать национальность по национальности твоей матери, то есть русский? Твоя служба так пойдёт успешнее» - советовала она. По воспитанию и мироощущению я был русским и конечно согласился. Таким образом Ершов своеобразно позаботился о моей службе после училища, а возможно его супруга женщина сердобольная проявила ко мне внимание. Истинная причина мне так и не известна до сих пор. Я понял так, что порчу училищную статистику, а избавляться от меня уже не рентабельно, да и поздно. В училище, на кафедре физвоспитания старшим преподавателем у нас был капитан Ким и несмотря на его профессиональную подготовку шансы его занять более высокую служебную ступеньку практически равнялись нулю. В это же время на одном из младших курсов ТОВВМУ уже учился другой кореец, причём 100%-ный. Кроме того, бывая в увольнении в городе я наблюдал, что дискриминация по национальному признаку как бы сходит на нет. Владивостокская корейская диаспора объединялась и те ее представители, которые занимали определенное должностное положение в обществе, особенно если они были представителями силовых структур, помимо своей воли становились центром для своих соплеменников Конечно это не могло остаться без внимания соответствующих структур. Возможно, женщина все это знала и опираясь на свой жизненный опыт сделала мне предложение лишь от доброты душевной. Мало, что связывало меня с корейской национальностью, и я конечно согласился юридически стать русским.
В период офицерской службы я видел и из доверительных частных разговоров знал, что в продвижении по службе некоторую роль играет и национальная принадлежность. Моя принадлежность была видна наглядно, по чертам лица, и предложений поехать на учёбу, на классы, или служить заграницей я, в числе немногих, не получал. Признаю, до сих пор доподлинно не знаю было ли это следствием сверхсекретных приказов или националистических взглядов в глубинах сознаний командиров различных уровней. Например, не очень продвигались по службе евреи (были плохие отношения с Израилем), немцы (последствие ВОВ) и некоторые другие представители национальных меньшинств СССР и РСФСР. Крымские татары, те же чеченцы и т.д.
Таким образом, реалии повседневной жизни и официальная практика как бы входили и входят в разрез и противоречия друг с другом. Но это суровые реалии нашей действительности.
Всё же с течением времени в национальной политике СССР были прогрессивные улучшения. Общеизвестные, из национально обиженных, Масхадов дослужился до полковника, а Дудаев до генерала. После развала СССР страны СНГ пошли по капиталистическому пути развития и соответственно в национальном вопросе приняли точку зрения передовых развитых стран, где например президент может быть тёмнокожим. Мне известны двое этнических корейцев, которые уже в современной России стали генералами. Эти исключения лишь подтверждают основное правило.

Кое-что из личного

Июль 1968 года. В тактическом кабинете штаба 26 ДиПЛ командир ПЛАРК «К-57» капитан 2 ранга Грукало готовился доложить комдиву контр-адмиралу Корбану В.Я. свое решение на боевую службу. Вошел комдив и предложил начать совещание. В ходе доклада командира ПЛ, когда он коснулся вопроса о силах и средствах ПЛО вероятного противника, Корбан В.Я. неожиданно спросил его, кого он может встретить при форсировании пролива Лаперуза. Командир доложил о всевозможных кораблях, подводных лодках и самолетах ВМС США и сил самообороны Японии. Но комдиву этого было мало. Он продолжал настойчиво спрашивать, кого ещё Грукало может встретить в проливе. Тогда Грукало, человек, не обделенный чувством юмора, заявил, что не исключает встречу с Эдуардом Хилем. Корбан в недоумении посмотрел на него и спросил, что это за корабль. Грукало ответил, что Эдуард Хиль, это «тот, кто бросает камешки с крутого бережка далекого пролива Лаперуза», взяв слова из популярной тогда песни. Шутка не была оценена, и Грукало предложили доклад перенести на утро, после чего комдив закрыл совещание и вышел из кабинета. «Давно бы уволился, но уж больно смешно служить», с этими словами и Грукало покинул кабинет.
Действительно, служить на флоте без доброй порции юмора, шутки и казусных житейских ситуаций было бы скучно.

Царство астрономии на верхнем этаже центральной части учебного корпуса ТОВВМУ. Лаборанткой там работала женщина необъемных размеров. В ней всего было много и курсанты за глаза называли ее «Дюймовочка». Один из моих близких приятелей, Боря Лысиков, где-то на 2 курсе, откуда-то узнал, что у «Дюймовочки» есть дочка и что учится она в старших классах средней школы, и одновременно заканчивает музыкальную школу по классу фортепиано. Долго он приставал ко мне с предложением: «Витя, тебе с твоим росточком надо улучшать породу и неплохая кандидатура - это дочка «Дюймовочки». Мне было забавно слушать Борю, представляя этот симбиоз и сравнивая себя, низкорослого курсанта, полтора года назад покинувшего машинное отделение, ходившего на угле военного транспорта ТОФ, и эту эстетично воспитанную, долговязую и утончённую барышню.
В читальном зале училищной библиотеки, нам выдавали книги попеременно пожилая женщина и молоденькая девушка. Как потом я узнал это были мать и дочь. Конечно же, при обилии потенциальных женихов, участь молодой девушки была предрешена. Её увёз лихой минёр нашего года выпуска Гена Быков. Об этом я узнал через 5 лет, когда получил свою первую квартиру в городе Феодосия. В нашем многоквартирном доме, в соседнем подъезде, поселился капитан-лейтенант Гена Быков с женой, в которой я и узнал бывшую девушку - библиотекаршу. К сожалению вскоре они развелись. А бывшая библиотекарша унаследовав от Гены квартиру стала растить дочь одна.
А лекции по астрономии читал нам высокий, интеллигентный заведующий кафедрой капитан 1 ранга Жущиховский С.Д., который, как и заместитель начальника факультета по строевой части Ющенко Н.Д., был для меня образцом морского офицера. Был он кандидатом военно-морских наук. Как насмешка (в глазах неопытных курсантов) тема его труда называлась: «Определение места судна (или ПЛ?) по Луне и глубине». Я с диссертацией не знакомился, но, позднее, у меня на боевой службе возникла ситуация определения места в условиях краткости времени всплытия и преобладающей облачности. Мне удалось взять высоту лишь одной неизвестной звезды. Уже под водой, вычисленную высотную линию положения, я уточнил именно несколькими характерными изобатами, а идея в голову пришла именно тогда, когда я вспомнил о труде Жущиховского. Учили нас вообще хорошо, в том числе и астрономии, которую я любил. Эта наука наложила и свой отпечаток на мою последующую частную жизнь. Куда не попадаю, я на уровне подсознания ориентирую местность по сторонам света. Не пользуясь картой часовых поясов чувствую и учитываю разность времени различных регионов мира. Читал раньше статьи о Стоунхендже, где авторы глубокомысленно гадали: как древние британцы использовали это место: как храм, жертвенник, или, как астрономическую обсерваторию. Попав туда в районе полудня в солнечный день, я профессионально убедился, что гигантские камни Стоунхенджа ориентированы по Солнцу. У меня правда с собой не было ни приборов, ни времени чтобы точно оценить линии визирования относительно сторон света.
В нашей жизни присутствовало различного вида оружие. Это понятно, ведь нас готовили к воинской службе. Что-то мы изучали досконально, что-то поверхностно. Но особое место занимало холодное оружие и стрелковые виды. За каждым и нас был закреплён автомат Калашникова «АК-47». Раз в неделю и после каждого использования организовывались их чистка. Практически они использовались для несения караулов и крайне редких выездов на стрельбище, они были нашими спутниками в парадных расчетах и при сдаче зачетных марш бросков и в кроссах с полной выкладкой. И конечно обязательные два раза в год ночные тренировки парадных расчетов. Каждый раз при формировании парадных коробок нас «маломерок» пропускали «под планку». И тех кто был ростом ниже ста шестидесяти пяти сантиметров включали в график несения дежурно-вахтенной и караульной служб. Меня удивляет, что нынешнее поколение курсантов всячески ограждают от несения нарядов, перекладывая это на вольнонаемных и мотивируя тем, что они полностью должны сосредоточиться на учебе. Такая «забота» о будущих офицерах для которых тяготы и лишения воинской службы это одна из основных составляющих их будущей профессии, как правило негативно сказывается на их дальнейшей карьере особенно в начальный ее период. Нам же, пока наши сокурсники оттачивали строевое мастерство, приходилось через день отстаивать ДВС, а после этого через каждые трое суток снаряжаться в караул. И это при насыщенном и плотном учебном процессе. На всю жизнь врезался мне в память номер моего автомата, состоящий из двух букв и четырёх цифр. Поэтому я применял его в последующей жизни, вводил в систему кодирования автоматических камер хранения и даже для пин-кода банковской карточки, когда один из банков предоставил мне право выбора. А из пистолета Макарова мне удалось пострелять только один раз в жизни, в училище. Такова специфика морской службы.
На третьем курсе, для несущих дежурно-вахтенную службу ввели палаши, о которых мы ранее слышали в легендах о курсантах ВМУ 50-х годов, видимо для продолжения традиций. Палаши были трех размеров и выдавались по росту, но все равно даже самый малый палаш для меня был большим и его постоянно приходилось придерживать рукой. И так целые сутки пока стоишь в наряде. Но самое неприятное было, когда на трапе, после возвращения из столовой в ротное помещение, зазеваешься и палаш попадал между ног. Приходилось скатываться по лестнице колобком к самому ее основанию. К слову сказать, период этот был недолгим. Сразу после нашего выпуска их опять отменили и сдали на склад. И наконец, при выпуске нам вручили кортики! Уже тогда выпускникам военных, в том числе и военно-морских училищ стали вручать кортики единого армейского образца. Нашему выпуску 1970 года повезло, нам вручили несомненно морские кортики, чему свидетельством являлись тиснённые якоря на ножнах. Мы были последним из выпускников ВМУ кто получил именно такие кортики. Больше промышленность их не выпускает. И заслуга в этом принадлежит нашему однокашнику, моему наставнику в тяжелой атлетике, минеру Саше Гофману. В одну из последних практик в оружейном арсенале флота он случайно обнаружил залежалую партию кортиков флотского образца. Через начальника училища вице-адмирала Старикова В.Г. добился чтобы командование флота предоставило эти кортики именно нашему выпуску. Мой потёртый кортик до сих пор со мной. Как то я заметил, что младший сын (безнадёжный для военной службы очкарик) с блеском в глазах изучает кортик. После выхода на пенсию я отпилил ножовкой лезвие, которое похоронил позже в море. Закруглил напильником грани трехсантиметрового остатка лезвия и вставил обратно в ножны. Щёлкнула защёлка. Теперь кортик представляет собой лишь память для меня и моих потомков. Но никогда никто из моих потомков моим кортиком не сможет заколоть никого. Невозможно и обратное действие, никого из моих потомков никто не сможет заколоть именно моим кортиком. Я заранее снял с себя возможную вину за мою морскую службу. А при большом желании мой кухонный набор ножей - просто находка для преступника, но в этой ситуации моё морское прошлое не причём.

Жизнь после службы

После развала СССР, автоматически, согласно месту жительства, я стал пенсионером МО Украины и её гражданином. Украинский национализм стал частью политики некоторых государственных деятелей. Однако мне было смешно слушать ложь, что русские угнетали украинцев, унижали их человеческое достоинство по национальному признаку. Мой жизненный опыт свидетельствовал, что уж кто-кто, а украинцы были абсолютно равноправны с русскими, белорусами и т. д.
Врезалась в память наше единение за Андреевский флаг в начале 90-х годов. Мы, гражданский персонал вспомогательных судов ещё неразделённого ЧФ, в большинстве юридически были гражданами только что провозглашённой независимой Украины. А на бытовом уровне большинство граждан Украины не хотели отделения от России, это сделали политики. Когда ВМФ России заменил Военно-морской флаг СССР на Андреевский флаг, все вспомогательные суда ЧФ, базирующиеся в Феодосии, дружно подняли самодельно сшитые Андреевские флаги, ЧФ ещё не был разделён. Мой корабль дальше так и остался под Андреевским флагом, так как вошёл в состав ЧФ России. В течении ряда лет мы сами шили Андреевские флаги и плавали под ним, пока нам не стали выдавать изготовленные фабрично. Оказалось, что мы плавали под боевым Андреевским флагом. Андреевский флаг для вспомогательных судов несколько отличался.

В 2009 году мой «ВУС-497» пошёл на слом, а на других кораблях мне, из-за возраста, должности не предложили к тому же я окончательно выбрал пенсионный ценз. Таким образом появилось время посещать другие страны. Свободно и независимо. В Лондоне с интересом посетил мемориальный корабль «Белфаст», аналог нашей «Авроры», а также сфотографировался в Гринвичской обсерватории у знака нулевого меридиана. Только с берегов Франции впервые в жизни увидел «вживую» иностранную подводную лодку. В Стамбуле конечно же заглянул в интересный военно-морской музей, в котором турки не скрывают своих поражений от русских. Побывал ещё в Бельгии. Германии, Польше, Египте, путешествовал по Турции. Въехав из Южной Кореи, впечатлился бурно развивающимся Китаем; стало окончательно «за державу обидно», когда въезжал в Россию через Забайкальск: китайский пограничный пункт представлял собой многоэтажный мраморный дворец, а российский - непрезентабельное одноэтажное каменное здание постройки советских времён.
Оказывается есть «военно-морская жизнь» и после «военно-морской смерти». Состою членом ветеранского общества бывших подводников г. Феодосии, в порту которого давно уже нет ни одной подводной лодки. 40-летие выпуска я ездил отмечать в Санкт-Петербург. Среди ПЛОшников и минёров было нас пятеро штурманов. Хочу отметить незабываемую атмосферу взаимоотношений людей, которые пять лет не только учились, но и совместно жили. Мы чувствовали себя родными. Так близко я не чувствовал себя со своими школьными одноклассниками, с которыми учился десять лет.
И конечно свободный и движимый любопытством, я решил поехать и посмотреть свою историческую (по отцу) родину, Южную Корею, и провёл там пять месяцев.
Впечатлений хватило с избытком. Уровень их жизни гораздо выше нашего, но Родина конечно здесь, даже в форме националистической Украины.
В Южной Корее существует, я бы назвал не русская, а русскоязычная диаспора, включающая представителей всех стран СНГ. В её русскоязычных печатных источниках я встретил информацию о подготовке южнокорейских морских офицеров. И мне стало интересным сравнить уровень и условия их подготовки с нашим. Готовит морских офицеров Корейская военно-морская академия расположенная в городе Чханвон провинции Намдо. Поступают туда юноши с общим средним образованием и не только южнокорейцы, но и иностранцы, и что меня особо удивило в том числе и из стран СНГ. В частности, согласно межгосударственному соглашению из Казахстана. Конкурс большой. Срок обучения 4 года. Форма одежды типа кителей тёмного цвета, парадная похожа на красочную форму русских гусар, рабочая - камуфляж. Академия частично скопирована с аналога из города Аннаполис (США), но конечно с изрядным азиатским акцентом. Огромное внимание уделено физической подготовке на грани «не могу», в частности закаливанию и выносливости в условиях низких температур. Я помню, у нас был благоприятный товарищеский психологический климат. Там же созданы безжалостные условия для выживаемости способнейших и сильнейших. Практикуются коллективные наказания, негласно узаконена дедовщина старшекурсников. На четвертом курсе обязательный дальний поход с заходом в иностранные порты. Казахстанец Аскар Капашев вспоминал, что побывал в Японии, Вьетнаме, Малайзии, Индии, Саудовской Аравии, Турции, Греции, Италии, Франции. За время его обучения из 160 набранных кадетов офицерами стало 130.

В заключении наверное неожиданная церковная тема. После знакомства с основными достопримечательностями Сеула меня потянуло посмотреть, единственную в городе, православную церковь Св. Николая. Несмотря на то, что храм находится под юрисдикцией греческого патриархата, среди прихожан я встретил преимущественно русских и русскоязычных корейцев. Это были большей частью люди 30 - 40 летнего возраста. Они видели, что я не осеняю себя крёстным знамением, и тем не менее, после служения многие подошли ко мне знакомиться. Потом между разговорами все пошли в столовую при церкви. Накормили и меня. Я понял, что церковь в тех условиях выполняет роль русскоязычного клуба. Уже позднее, работая в Пусане, я прибился к русскоязычному филиалу пресвитерианской церкви, где находил недостающее русскоязычное общение.
В новом тысячелетии в частных разговорах несколько отставных моих однокашников нашего года выпуска признались мне, что всегда верили и продолжают искренне и твёрдо верить в Бога. Это конечно сокровенно личное и тема отдельного разговора.

Как итог

Жизнь продолжается, и все дальше и дальше от нас уходят рубежи нашей курсантской молодости и службы в военно-морском флоте. Редеют наши ряды. И наши воспоминания о прошлом это дань тем годам, которые пришлись на период нашей молодости. Конечно, они специфичны и неоднозначны, скорее всего будут интересны узкому кругу и прежде всего тем кто лично пережил это, кто хотел бы это донести до читателя.
Хотелось бы верить, что эти воспоминания все же будут востребованы нашими детьми, внуками, их сверстниками и молодым поколением.

март-апрель Украина
2012 года       г. Феодосия

«В боевой колыбели Российского флота»
Составитель макета и литературная обработка текста – Б. Шадрина
Использован иллюстрационный материал из личного архива В. Артищева и возможности интернет ресурса.

О нас | Карта сайта | © 2005 - 2012 GodCom