Взрыв в 0,5 алкотонны
«А путь и далек, и долог, и нельзя
повернуть назад...»
муз. Пахмутовой, сл. Добронравова
Поезд прямым отрезком уже четвертые сутки лежал на бесконечно прямой, самой протяженной железнодорожной магистрали "Владивосток - Москва". На самом деле он, конечно, двигался: вагоны подпрыгивали и раскачивались на стыках рельсов, колеса отстукивали свой ритм, день сменялся ночью, а в вагонах жизнь текла своим чередом. Вообще ехать поездом очень скучно, особенно, если это поезд дальнего следования.
А теперь представьте себе транссибирский экспресс "Россия" с экипажем атомной подводной лодки, следующим на межпоходовую подготовку из Большого Камня в Обнинск. С края света к столице через глухомань. Вокруг простиралась необъятная страна, утомленная бесконечным строительством светлого будущего. Энтузиазм первых пятилеток иссяк , а обещанный поток благ все никак не попадал на многострадальные головы трудящихся. Пресса и телевидение вели бодрые репортажи с ударных строек коммунизма, о которых поэты и композиторы слагали песни, но из окошек вагонов ничего не было видно, хотя уже с полстраны отмахали с востока на запад. Видели паровозные кладбища ("в коммуне остановка!"), танковые свалки и штабеля. Полтайги заштабелировано. Проезжали узловые станции БАМа, но везде было как-то тихо и сонно, совсем не так, как в репортажах. Надвигался пресловутый застой с катастрофическими последствиями; страна продолжала устало дремать…
Советский человек, сев в поезд, тут же соображает поесть-попить, а заодно завести знакомство и побеседовать по душам. Ну там выспаться впрок - это само собой, это дело святое: путь дальний, суток двое-трое… А тут - целая неделя! Да и знакомиться не с кем. Экипаж сформирован три года назад и сохранил основной костяк почти без изменений, так, что каждый друг друга знал как облупленного. Сменился только первый призыв матросов, ну несколько мичманов-залетчиков, да минер со штурманом. Ну, кутнули в первый день следования, кутнули на всю катушку, еще раз познакомились поближе.
Дело в том, что зам со старпомом сделали ход конем, заранее расписав офицеров по купе, исходя из научных соображений. Наука та называется "психология отдельных микрогрупп в воинском коллективе". Разумеется замполит - этот хренов "инженер человеческих душ", вывернул всю науку наизнанку и сделал все наоборот. Еще в учебном центре, на заключительном этапе обучения, проводилось психофизическое обследование экипажа, где, в частности, выявлялись эти самые микрогруппы. Чтобы стало совсем понятно - с кем бы ты хотел жить в одной каюте, а с кем бы не хотел. Ну и, естественно, расписали так, как никто не хотел, даже в кошмарном сне. Ответный ход воинского коллектива тоже был вполне предсказуем - напились вьетнамской и корейской водки до немоги. Эта восточная водка была "платой за братскую помощь", как ее называли.
Эффект от ответного хода не вписывался ни в какие прогнозы, если не считать головной боли. Непримиримые, кто терпеть друг друга не мог, на время пути примирились, подружились, сплотились и спаялись. В общем, жизнь вполне укладывалась в рамки марксистско-ленинского ее понимания как "белковая форма существования материи, способная к самоорганизации".
В купе номер двенадцать обстановка была несколько посложнее. Непримиримых, правда, не было, но было черт те что. К двум пультовикам - КГДУ-два (прибалтийскому еврею) и КГА (белорусу) добавили двух опальных: русского подминка и штурманенка-полубурята. Пультовики белорус с прибалтийцем знали и терпели друг друга еще с училища. Подминок (несостоявшийся минер) был "годком" пультовиков, но на почве многодетности и бесквартирья превратился из командирского фаворита и любимчика в мальчика для битья. Дело в том, что суровое сердце минера не выдержало слез и соплей многодетного семейства, и однажды он резанул правду-матку на партсобрании. Квартиры (даже комнатенки) он, понятно, так и не получил, а вот всевозможными взысканиями обвешали, как новогоднюю елку. С должностью - соответственно. А для пущей острастки за три месяца до очередного звания "капитан-лейтенант" вставили в одно место медленно тлеющий фитиль - партийный выговор без занесения. Осуществить такой резкий переход начальству было несложно, поскольку среди прочих достоинств минер был неисправимым грубияном, бабником и пьяницей. И пока не стал правдоискателем, все сходило с рук. Теперь он осознал свою ошибку, отдал все деньги жене и отправил семейство в родную Калугу впереди себя самолетом - для страховки. И сидел, таким образом, некогда разудалый минер тише воды, ниже травы, на все предложения отвечал: "Я - как все" и ни дурной, ни разумной инициативы не проявлял.
Вторым "я как все" был лейтенант: из молодых, да ранний. За свою короткую лейтенантскую жизнь -меньше года - он ухитрился потерять партбилет (выговор), кортик (НСС) и проломить череп хозяину квартиры, где снимал комнату, за то, что тот рылся в его чемодане уже после пропажи кортика (суд офицерской чести). На почве переживаний лейтенант сильно располнел и стал первым "живым центнером" в экипаже. В купе "живой центнер" сидел безынициативным тихоней и на все вопросы отвечал скромно: "Я - как все".
КГДУ был безнадежно болен смесью прибалтийского превосходства с еврейским мессианством, и потому с презрением заявлял, что он тоже "как все". Как не все, или не как все оставался только один КИП-овец - с ума можно сойти! В первый же вечер, когда поезд набрал скорость, он вытащил две бутылки водки, достаточно обширную закуску и попытался сплотить коллектив. "Как все" приняли приглашение, но двух бутылок для сплочения явно не хватало, а больше никто не выкатил. Так что выпили, закусили и - спать, как порядочные. Весь следующий день ехали, читали и молчали. Вечером КИП-овец не выдержал и предложил вздрогнуть - молчание. Тогда персонально каждому - три "я как все". Да. Достал последние две бутылки.
- Мужики, еды у меня нет, вчера съели.
Еды больше не оказалось ни у кого.
- Надо у соседей попросить, - посоветовал КГДУ с верхней полки.
- Логично. Кто пойдет?
Дружное молчание.
- Лейтенант пойдет, что здесь думать? - наконец-то заявил минер.
- Не, мужики, я пас. Я понимаю, что я самый молодой, что с меня причитается, но вы же знаете мою биографию, а я еще толком никого не знаю… Я потом отработаю, - взмолился лейтенант.
- Минер, давай!
- Нет. Я просить не умею. Меня сразу пошлют. Я тоже пас.
Опять пришлось все расхлебывать самому инициатору.
Третий день тоже читали и молчали (как раз в этот день произошел "монголо-советский инцидент"). Вечером КГДУ проявил инициативу и предложил сходить поужинать в вагон-ресторан. Ну, пошли. У минера со штурманенком денег не оказалось, попросили занять. Но жизнь есть жизнь. Пришлось еще раз доказывать способность к самоорганизации. Составили общий бюджет, распорядок дня, расписали дежурство по купе.
Жить стало легче. Завтрак просыпали, обедали в вагоне-ресторане, ужинали в купе. Дежурному по купе вменялось в обязанности добывать. То есть, выскакивать при остановках поезда и закупать еду и спиртное для ужина - в некогда богатой и зажиточной Сибири задача не из легких. И вот настал черед минеру быть добытчиком и кормильцем.
А надо сказать, что минер - это не должность, а призвание. Минер - это профессиональный убийца, киллер. Он не должен быть умным, он должен быть решительным и непоколебимым. Наш минер обладал этими бесценными качествами сполна. Выскочил на каком-то сибирском полустанке вечером в одних комнатных тапочках и тут же вернулся.
- Что, за ботинками? Смотри, поезд скоро тронется, - язвительно бросил сверху управленец-прибалт.
- Нет, зачем. Я уже все взял, - парировал минер.
- ????? - все удивленно уставились на кормильца.
- Вот бражка, - и минер с достоинством водрузил на столик видавшую виды авоську. В ней действительно брякали шесть пивных бутылок с некоей мутной жидкостью.
- Покажи, - протянул руку управленец. Он долго вчитывался в этикетку. - И это все?
- Все, на больше не хватило.
- Не знаю, как все, а я к этой гадости и не притронусь, - обиженно заявил гордый прибалт.
- А ты? - решительно спросил минер лейтенанта.
- Я как все, - обреченно произнес лейтенант.
- Ну, не хотите - как хотите. Это не самопал, а государственная. Вон этикетка есть, и пробка закатана.
- Ты читать умеешь? Смотри - кооператив "Зима".
- ???? …я же хотел, как лучше… да и темно уже было…
- Скажи уж, что лень было из тапочек в ботинки влезать. Протянул дотемна.
- Так… и что с ней делать?
- Делай что хочешь. Я тебе все сказал, - и на другой бок к стенке.
- Поставь пока, завтра разберемся. Утро вечера мудренее, - посоветовал КИП-овец.
Встали поздно. Стоял теплый весенний месяц март, но здесь, в сибирской глубинке, все это ощущалось только в полдень. Ночью в вагоне топили, а минер умудрился поставить бутылки с бражкой именно на батарею. Хорошо еще, что топили периодически, и лишь это спасло от неминуемого взрыва. Но критическая масса была уже достигнута, мутный алкоголь мощно давил на стенки сосуда согласно закону Паскаля - во все стороны. Это быстро сообразил заступающий на дежурство КИП-овец.
- Народ, подъем! Забьем "козлика" перед обедом, я домино принес.
- Давай. Как играть будем?
- Механики против "люксов".
- А на что?
- На бражку. Кто "козел", тот и пьет.
- Может, наоборот?
- Можно и наоборот.
- Я еще вчера сказал, что эту гадость пить не буду.
- Тогда не проигрывай!
- Или не выигрывай?
- Ладно. Поехали?
- Поехали.
Вагон опять затопили. Успеть бы! Сосчитали "рыбу".
- Ну, минер, давай. - КИП-овец бережно протянул бутылку и складной ножик с открывашкой (пробка была закатана на совесть). От вздрагивания из мутной глубины бутылки на поверхность побежали упругие струйки пузырьков. Даже минер заподозрил неладное.
- Мужики, она, кажется, того… и в стакан не нальешь!
- Минер! Кто же бражку пьет стаканами! Бражку давно пьют "с горла", даже лондонские аристократы. Только ты не мямли - открыл и сразу в рот… Понял?
-Понял, - минер проникся решительностью и твердостью, как перед магическим словом "Пли!". "Живой центнер" вжался в угол, прибалт-управленец взмыл на верхнюю полку. КИП-овец хладнокровно сидел напротив и подавал команды.
- То-овсь…
- Есть товсь!
- Пли!!!
Минер с ловкостью театральной буфетчицы сковырнул пробку и с обреченностью человека, у которого "горят трубы", решительно сунул бутылку в рот. Все происходило очень-очень быстро, и борьба длилась с полсекунды. За это время выражение лица минера сменилось несколько раз: смелость и решительность уступили место недоумению, растерянности, а затем и панике; глаза полезли из орбит.
- Да брось ты ее, - не выдержал слабонервный чистоплюй-прибалт.
- Ха-х! - минер ошалело вырвал бутылку изо рта. Она была пуста! И тут из минера, как из знаменитого огнетушителя-пеногона "Эклер" полезла пена, изо всех щелей и отверстий,
она извергалась, шипя; минера раздирал кашель и вакуумировала икота. Остальные бешено хохотали до слез, до остановки дыхания.
- Ой, не могу!!!
- Минер!.. я… умру со смеху… вперед тебя! Не… переживай!..
Немного успокоились, отдышались.
- Минер, ты только что выдержал взрыв в одну алкотонну, - подытожил КИП-овец, приходя в себя.
- Не, в ноль-пять, - заскромничал минер. - А с остальными что делать?
- Я думаю, - рассудил КИП-овец, - самоуничтожением заниматься не надо. Мы еще нужны Родине. А что, попробуем спугнуть вековую глушь, и патриархальную тишь? Подводники-тихоокеанцы едут, как-никак…
Повозились и открыли окошко купе - у КИП-овца нашлись маленькие, но мощные пассатижи.
- Расчет! К бою!
- Жаль, что артиллеристов среди нас нет…
- Фигня, справимся. Готовы? Огонь!
Бабах!!! - раздалось в перестуке колес.
- Откат нормальный!
Бабах!!! И так пять раз - от всей души по таежной по глуши…
Забава удалась на славу. И, как ни странно, окончательно сплотила обитателей купе номер двенадцать вопреки всякой научной логике. Героем же дня стал, разумеется, минер.