«Приказ должен быть выполнен
беспрекословно, точно и в срок».
Воинский Устав
Штурман у нас был хороший, грамотный, одно плохо – пил много, даже больше, чем механик. Это его часто подводило, но только на берегу. А в море он даже вино, которое в обед подводникам выдают, чтобы запоров не было – как с запором воевать, испугаешь противника до того, как прицелиться успеешь, не пил. В запой боялся сорваться.
Стоим мы как-то в Петропавловске, торпеды получаем для очередной зачетной стрельбы. Но что-то там не заладилось, с торпедами, и выдалась у нас пара не очень загруженных дней.
Народ помчался по управлениям что-то списывать и получать, а штурман никуда не поехал. Послал вместо себя штурманенка, сошел на пирс в чем был: канадке да шапке без «краба», да и пропал на двое суток.
Никто не волновался за него: проспится, проголодается и придет, куда он с подводной-то лодки денется.
Загрузили торпеды, пора выходить на стрельбу, а Дюндина, штурмана, найти не можем. Плюнули, отошли от пирса на кабельтов, нацелились на выход из бухты.
И вдруг на пирсе появилась нетрезвая даже издалека, покачивающаяся фигура, размахивающая руками и горестно кричащая:
- Стойте! А как же я?!
Командирский рев с мостика вспугнул стайку безмятежных чаек:
- Головка от фуя! Говно ты, Слава, а не штурман! Завтра чтобы был в базе! - и скомандовал почти нежно: - Вперед полный!
Штурман на пирсе приложил руку к шапке. Его осиротевшая без корабля фигурка становилась все меньше и меньше, а потом и вовсе скрылась за мысом Завойко.
Офицеры посмеивались, командир злился и стращал штурманенка, лейтенанта Вершина, по кличке Першинг, карами служебными, земными и небесными за еще не допущенную ошибку в счислении. Штурманенок потел и закатывал глаза.
Если бы мы знали последствия командирского приказа, мы бы, ей-богу, вернулись.
Потом была успешная торпедная стрельба и переход в базу.
О штурмане и его художествах мы решили не докладывать, тем более через день опять намечался выход в Петропавловск.
- Там и разберемся с этой штурманской сволочью, - подытожил командир.
Надо сказать, что база наша была расположена в относительной глуши: четыре часа морем, сорок минут вертолетом. Другого сообщения нет. Между нами и цивилизацией – сорок километров густого камчатского стланика. Это будет круче любых джунглей. Заросли непроходимые, деревья перекрученные ветками переплелись. Пройти можно только по звериным тропам, а других путей нет.
Часов в шесть утра нас с командиром вызвали к комбригу. Там уже собрался весь большой хурал в лице начпо, начштаба, особиста и других менее значительных лиц.
- Где ваш штурман? – зычно вопросил комбриг, выкатив красные бычьи глаза.
Оказывается, звонил оперативный флотилии.
Под утро, на побережье, в полутора километрах от базы подводных лодок, пограничным нарядом задержано неизвестное лицо. Одето в шапку без «краба» и канадку. Документов при себе не имеет. В кармане обнаружена бутылка с остатками жидкости, по запаху напоминающей спирт. Выдает себя за капитан-лейтенанта, штурмана подлодки. Свою фамилию и номер лодки не называет. По-русски говорит без акцента, но невнятно. При посадке в вертолет пытался оказать сопротивление. Лицо все же скрутили и, слегка повредив физиономию, загрузили в геликоптер. В настоящий момент лицо находится в Петропавловске. Его допрашивают те, кому положено, выясняя, на разведку какой страны оно, лицо, работает.
Пришлось доложить обстоятельства последнего перехода. Правда, в конце доклада командир усомнился:
- Может, и не мой штурман…Тут все о лице говорили, а у моего какое лицо – рожа…
Позже комбриг объяснялся с командующим флотилией. Все сестры получили по серьгам.
Выходов в море у нас не было – ждали. Штурмана доставили через четыре дня. На утреннем построении комбриг объявил ему НСС – неполное служебное соответствие, а потом неожиданно добавил:
- А ведь хороший штурман. Ночью, без приборов, на выпуклом военно-морском глазу шел, даже без звезд – и невязка всего восемь кабельтов! Есть, чему молодым поучиться!
( Невязка – это разница в расстоянии между фактическим уточненным местонахождением корабля и его местом на карте по предыдущим расчетам и счислению. Чем меньше невязка, тем точнее велась прокладка пути и тем лучше штурман. Морской кабельтов – 185,2 метра).
Штурман начал пользоваться бешеной популярностью в бригаде как человек, совершивший невозможное. Он опроверг незыблемый постулат о непроходимости камчатских зарослей. Опроверг грубо, я бы сказал, по-военному, практически надругавшись над байками геологов, вулканологов и охотников. Если бы мы тогда знали о Книге рекордов Гиннеса, обязательно зафиксировали бы рекорд, а премию прогуляли всей бригадой. Только бы штурман согласился его повторить.
Когда мы выспрашивали о подробностях похода, он отвечал:
- Помню смутно, мужики, крепко выпивший тогда был. Но знал, что утром должен быть в базе. Взял бутылку шила у коллеги-надводника, денег-то даже мелких не было. Поставил перед собой цель – выполнить приказ, пока еще сам себя слышал.
Наметил направление, взял пеленги на дальние вулканы, да и пошел. Отхлебывал из горлышка помалу. Было страшно и трудно, поэтому пел. По пути пением кого-то испугал, кажется, медведя, он километр пути мне расчистил, впереди через стланик ломился. Мог в базу и со стороны леса войти, но под утро решил сократить путь, пройти последние три километра по песочку, вдоль моря, к пирсам выйти. Хотел к подъему флага успеть, на рожи ваши удивленные полюбоваться. А тут этот вертолет! Вы бы видели, как я с погранцами дрался, да их больше было! Обьяснял же им, что спешу на лодку, а они заладили: документы, документы, в Петропавловск, в Петропавловск. А я всю ночь из Петропавловска шел! Да и где это видано, чтоб подводник документы с собой таскал! Что, сильно мне морду помяли? А видели бы вы мои ребра!
Кстати, скоро, не смотря ни на что, его назначили нашим флагманским штурманом – за профессионализм, проявленный во время беспримерного перехода, сравнимого только с переходом Суворова через Альпы или Ледовым походом корниловцев.
Но мы думаем, повысили его в должности не за профессионализм, а за исполнительность.
До сих пор его подвиг - победу приказа над разумом и здравым смыслом - не повторил никто.
|
