В штурманской закипел кофейник. Ароматный запах распространился в центральный пост, приятным напоминанием, что не все в этой жизни бывает так плохо. Носы подводников заворочались в разные стороны, словно хотели наперегонки побольше вынюхать аромата этого замечательного напитка. Штурманенок на 264-й, по кличке Бойман, умел, паршивец, извлекать такие запахи из содержимого кофейных пачек, выдаваемых на подводную лодку с продовольственной базы. Казалось, из этих пачек извлечь уже больше ничего не возможно, кроме коричневой массы засыпаемой коком в корабельный котел и застревающей лохмотьями в зубах на завтраке. Ан нет… В кофейник особым способом он добавлял чеснок с солью, потом спирт.
На разложенной хитроумной «сидушке», которая напоминала некую «полумедицинскую» конструкцию, дремал командир 26-й дивизии, закрыв голову ватником. Из-под ватника торчал адмиральский пагон. В этот момент матросу Пупкину, понадобилось попасть в пространство за разложенным командирским креслом. Пупкин, не раздумывая, перелез через спящего адмирала, при этом зацепив тапочком его высокопоставленную коленку. Пагон не шелохнулся, такой же путь через минуту Пупкин проделал в обратную сторону. Прямо на адмиральский пагон с подволока упал таракан, но, завидев мужественное лицо небритого комдива, бросился наутек.
Я представил себе толстого холеного генерала из Москвы в начищенных ботинках и сверкающем зеленом мундире, (только что из пошивочной мастерской), который вчера проверял работу тыла нашей флотилии. Уложил его мысленно головой под замасленный ватник, вместо нашего комдива, как бомжа на теплотрассы, и чуть не намочил штаны от задушившего меня смеха. Нет, это не всем дано, носить такие пагоны в подводном флоте…
- Гена, ты не знаешь, чего эта «палка» здесь бегает? – Леха Гладушевский задает этот вопрос комдиву три, так чтобы его слова слышал двухметровый штурман, постоянно выбегающий из штурманской рубки к перископу для снятия пеленгов. И тут же получает удар 46 размером в спинку кресла, на котором сидит. Кружка с чаем в руках у помохи, совершив положенные ей колебательные движения, и выплескивает часть содержимого на нижнюю часть тела. Он орет. Штурмана в центральном уже нет, а Леха корчится от боли и обиды между подлокотниками кресла и столом центрального.
- Ну гад! – Леха вытаскивает лист копировальной бумаги из папки комдива три и старательно намазывает ей резинку окуляра на перископе.
Через несколько секунд Юра Ребенок старательно вытирает резинку глазом. Лехин рот растягивается до ушей от удовольствия, и он показывает всем увесистый кулак, дескать, всем молчать!
Тем временем, запах кофе попал в правую ноздрю дремлющего адмирала. (левая у него была прижата кулаком).
Алексей Арсентьевич поднялся со своего лежбища и, не распрямляясь и не просыпаясь, двинулся на встречу вкусному запаху. На половине пути он хватает пипку микрофона на длинном закрученном шнуре:
- Иван Петрович, ты все передал оперативному «Спартака»?
- Так точно, товарищ комдив! – Бодро доложил Русанов с верхнего мостика.
- Вопросы у него были?
- Нет, вопросов не было. Все нормально, товарищ комдив.
- Хорошо, с прибытием в район готовьте лодку к погружению.
- Есть, товарищ комдив.
Белоусов замер у перископа, а все остальные вокруг.
Чуда не произошло, Белоусов намазал себе «фингал» на правый глаз, такой же, как у штурмана.
В дверях штурманской рубки комдив встречает Юру, с аналогичным «фингалом» на двухметровой высоте:
- Ребенок, что с вами?
- Со мной? Со мной ничего товарищ комдив, вот заходите кофейку выпейте.
Комдив вспомнил, зачем шел в штурманскую рубку и забыл про Юру.
- Ну, давай…
- Серега, давай тут… - Юра красноречиво объяснил штурманенку жестами, чего ему тут надо давать.
А того и уговаривать в таких случаях было не надо. Вся его служба в подводном флоте проходила от «прогиба» до «прогиба». Бойман изобразил крайнее радушие, вытащил из своего загашника кусочек сала, кусочек хлеба, поставил перед комдивом кружищу горячего кофе со спиртиком….
Умел он изображать радушие, этот штурманенок… Но про «фингал» под глазом у адмирала ничего не сказал. Толи постеснялся, толи побоялся получить такой же, но уже настоящий…
Уничтожив Бойманоские запасы, адмирал вернулся в свое кресло. На душе стало тепло и спокойно.
- Ребенок, а лейтенант Яценко у тебя зачеты сдал?
- Почти все товарищ комдив, процентов 10 осталось.
- А он уже, небось, и «представился»?
- Ну что вы, товарищ комдив, пока зачетные листы не закроет, ни, ни…
- Все равно бардак…
Вот у нас помню…
Пришел я лейтенантом на Север….
Пурга метет, ветер свищет…
А мы сидим учимся. Сход на берег дробь. В прочный корпус. И пока ты зачеты не сдашь, ты не человек…
Глаза адмирала устремились куда-то вдаль, словно он опять разглядывает лысые северные сопки, покрытые снегом…
А потом все! Зачетные листы закрыты, на душе праздник. Прихожу к старпому докладываю:
- Товарищ капитан 3 ранга, лейтенант Белоусов зачеты на самостоятельное управление сдал!
Прошу назначить время для «представления» офицерам экипажа и накрытия столов.
А, он и говорит, чего мол, Белоусов тянуть? Давай сейчас и начинай…
Я довольный бегом на лыжах в магазин. Водку, колбасу, селедку… Хась, и назад.
Прибегаю, стол накрываю,… Товарищи офицеры, говорю… лейтенант Белоусов…
Все выпили, все съели, по плечу похлопали. «Слабо», говорят… Не справился ты Леша. Быстрее надо.
Через неделю все повторяется. Прибегаю мокрый, пот со всех щелей… Товарищи офицеры говорю, лейтенант Белоусов… мать твою. А они мне – «не справился»!.
Сел я на пороге, чуть не плачу…
Ну я, мастер спорта по лыжам, да я так не на одних соревнованиях не бегал, чемпион мира, негр какой-нибудь, сдох бы от завести…. А они мне - Не справился!…
И тут до меня дошло! Набрал я водки, колбасы, селедки и в снег возле казармы!
Давай Белоусов! А я им на стол раз… и все!
Вот теперь зачет, говорят, справился! Подводник ты теперь Леша, а не «труба от бани»!
Глаза адмирала сверкают на весь центральный пост. Однако вскоре они опять покрываются пеленой грусти и даже некоторого раздражения. Очевидно, вспомнился утренний разговор с командующим флотилией Храмцовым.
- А Храмцов, Дубина! Восемь раз бегал…
А.В. 29 ноября 2005 года.
|
