Цусима
...не скажет ни камень, ни крест, где
легли во славу мы Русского Флага...
Вьетнамская база Камрань осталась далеко позади. Там произошла смена экипажей атомохода - первый экипаж, отморячив свои полгода вместо предполагаемых девяти месяцев, возвращался во Владивосток на среднем десантном корабле.
"Стоял ноябрь уж у двора". Здесь, в Китайском море, был бархатный сезон, или второе лето. Голубое, безоблачное небо; теплое ласковое солнце; изумрудное море. Тропическая форма одежды и непривычное полное ничегонеделание. Вся служба заключалась в дежурстве по команде - мичман пасет матросов - и трех построений в трюме на танковой палубе на подъем Флага, после обеда и перед сном. Загорали и читали днем; вечером, закрепив на носовой башне экран, крутили кино. Курорт! Слегка угнетал сравнительно скудный надводный рацион, и пронырливые офицеры-подводники пошли брататься с офицерами–надводниками. Дело в том, что подводники - прямые потомки пиратов, причем, самых беспощадных. Все, что обнаружено - цель, а всякая цель подлежит уничтожению. Легкий холодок взаимного презрения, заложенный еще в училищах, преодолевался либо землячеством, либо теплым тропическим шилом, настоянным на всевозможных цитрусовых корочках. Братского напитка оказалось много только у КИП-овца ГЭУ, и поделившись тайной со своим однокурсником, комдивом-два, друзья пошли прочесывать на лояльность "люксов"-надводников. Боевой частью пять на этом корабле командовал единственный офицер-механик, старший лейтенант, который дневал и ночевал у своих редко исправных дизелей польской сборки. Вышли на офицера-связиста. Он спал в рубке связи и в каюту приходил очень редко - попить чайку и проверить качество приборки. Наши связист и начальник РТС общались с ихним старпомом - тоже однокурсники. Связист-надводник оказался неразговорчивым и не очень общительным, но после первых посиделок просто отдал подводникам запасной ключ - владейте. Заходили перед сном пропустить "по пять капель под сухарик" и послушать приемник. Москва вещала на низкие широты только на местных языках, а вот песни были на русском. И на том спасибо. Если хозяин-связист "был дома", вестовой приносил чай, хлеб с маслом, консервы всякие... Врубали хозяйский "Панасоник" и крутили Высоцкого, Окуджаву.
Замполит придумал всем писать конспекты и рефераты на общественные темы объемом в 12-листовую ученическую тетрадь, чтобы чем-то занять народ. Если каждая кухарка должна уметь управлять государством, то чем хуже офицеры подводники? Хоть теоретически, в письменном виде. Побурчали для порядка и написали. Почему бы и нет?
Так изо дня в день. Предаваясь праздности и лени, незаметно подошли к Цусимскому проливу. Говорят, над полями больших, жестоких битв витает особый дух - дух сражений. Случайно ли, специально так вышло - пролив проходили ночью, но весь народ шарахался по кораблю и не спал. Видно, витал в районе самого крупного и жестокого морского сражения Русский Дух Цусимы и будоражил русскую душу. Уточнили время и место у штурманов: к месту начала сражения подойдем в два часа ночи, к месту окончания битвы - к полудню следующих суток. Если СДК сможет идти под обоими дизелями. И старик, несмотря на польскую постройку, сделал это! Видно, и здесь не обошлось без духа Цусимы. Еще штурмана сказали, что это район интенсивного рыболовства, и будет много японских шхун.
В каюте связиста накрыли стол - помянуть те далекие и смутные, но несомненно героические времена, когда дрались насмерть в пределах прямой видимости.
- А вот выиграй мы Цусиму, - бросил пробный шар КИП-овец, - может, и коммунизма бы не строили? Могли ведь выиграть, и всю русско-японскую войну тоже.
- Ты что, обалдел? - урезонил его комдив-два. - С чего это? Японская эскадра имела явное превосходство.
- Иметь-то имела, но в ней был сосредоточен весь их флот. А у нас три таких флота было, и каждый в отдельности японский превосходил, по крайней мере, в броненосцах. Первая Тихоокеанская эскадра, Балтийский флот, - КИП-овец загибал пальцы, - и Черноморский флот с его "Очаковым" и "Потемкиным".
- И что?
- А "Широка страна моя родная". Попробуй, собери все это в одном месте да в одно время.
- А что ты читал про Цусиму?
- Что и все - "Цусиму" Новикова-Прибоя. Но - не очень. Мнение сверхсрочника о тактике, да еще с классовых позиций.
- А "На "Орле" к Цусиме", кажется, Костенко?
- Нет, листал только. Но это - вещь. Писал корабельный инженер, знал, что писал. Может, начнем потихоньку, чтобы не было внезапности?
КИП-овец достал фляжку и составил вместе три стакана.
- По чуть-чуть?
- Пойду, пну вестового, - подал голос хозяин-связист, - пусть чайку и чего-нибудь закусить принесет...
Подводники вытащили по белому сухарю - с ужина.
- Может, попозже?
- Нет, ночью его не дозовешься, а чаек мы и сами сообразим, кипятильник вон есть.
Пропустили по двадцать пять грамм под сухарик. Потянуло на разговор.
- Связь у нас тогда была ни к черту, - многозначительно произнес хозяин-связист.
- Можно подуиать, что сейчас она стала лучше, - хмыкнул комдив-два, главный электрик атомохода, - из-за нее одна лодка осталась в Камрани, так и не окунулась в Индийский океан. Перегрелась на сеансе связи, квитанцию ждали. А мы сколько пропотели? А вот "афонинцы" не смогли или не захотели.
Связист крепко замолчал.
- Между первой и второй... - нарушил КИП-овец неловкое молчание.
- Давай.
Повторили.
- Пойду, вестового отловлю, - поднялся связист.
- А из каюты, по связи?
- Без толку, надо идти, - и вышел, вздохнув.
- Ну вот, обидел парня.
- А чего обижаться. Американские фрегаты видел? Антенн вообще не видно. А у нас все наружу топорщится. Сметет все первым же осколком, и - отвоевались...
- Ладно, сегодня не День Связи. А про Цусиму лучше всего в Советской Военной энциклопедии читать. Коротко, сжато и между строк много...
- И что ж ты вычитал между строк?
- А много. Например, что Рожественский отпетым дураком не был, и самодуром тоже. И то, что это было ну... как репетиция Первой Мировой. Генеральная репетиция, так сказать. После русско-японской все пошло в тираж - и сплошной фронт, и проволочные заграждения, и атаки цепью, пулеметы, крейсера-рейдеры... И революция в спину. Причем, большинство новшеств вводило, как сказал Ленин, "реакционное, отсталое и безграмотное русское офицерство".
- Ну, Ленин - это Ленин... А японский флот просто был технически совершенней, и потому всех побеждал...
- Ты уверен? Почему-то до гибели Макарова на "Петропавловске" Того избегал драться, да и какой он, к черту, японский? Миноносцы сплошь английские, крейсера - французские. Броненосцы - да. Но за полста лет до этого в Японии вообще флота не было, ни одного суденышка паршивого, а тут - броненосцы, да еще супер! Ни хрена себе? Откуда? Без помощи сбоку тут вряд ли обошлось.
- Ну и что ты хочешь сказать?
- А хочу сказать, что эту войну нам "союзнички" подсунули, еще по Крымской войне. Причем, даже подготовиться не дали. А когда япошки нам бока помяли, и мы решили дать бой - так подписали в Штатах этот Портсмутский мир. А годовалые большевики - первый съезд в Лондоне и революция! Война и революция, и все из Лондона. Как тебе?
Помолчали.
- Что-то связиста долго нет. Как думаешь, при нем можно говорить про революцию?
- А черт его знает? Парень недалекий, или прикидывается, но на стукача не похож. Думаю, можно. Хотя - кап-три на корабле второго ранга...
- Связисты - не карьеристы.
- Не скажи. Для связиста - надводника кап-три - это прилично. А может, "залетный"...
- Может, спросить?
- Да не надо. Захочет - сам скажет. Кстати, лейтенант Колчак - по-нашему кап-три - в ту войну миноносцем командовал. И неплохо командовал. Знаешь про то?
- Не очень. Хотя Пикуль в "Три возраста Окини-сан" пишет про него нормально.
Пить третью без хозяина не позволял этикет. Покурили в иллюминатор.
- Может, выйдем, посмотрим?
- Да ну... Ночь - как ночь, а до Цусимы еще далеко. Хозяин вернется, а нас нет. Сидим.
- Ладно. Слушай, а чего ты еще читал?
- Ну... в госпитале, на практике в Северодвинске, "Порт-Артур". Про несостоявшийся прорыв во Владивосток. От Макарова Того шарахался, как черт от креста. И надо же - первый минер России подорвался на мине... Невезуха какая-то.
- А Степанов, он как, "по Ленину" пишет или нет?
- Да нет. У него этакого революционного злорадства не видно. А отрицательный герой вообще один - это Стессель со своей генеральшей. Все остальные - герои. Непонятно только, как Порт-Артур сдали.
- А ты как думаешь?
- А черт его знает. Ты понимаешь, по сути это уже была мировая война. Нас с японцами поставили друг против друга. А исподтишка против нас - и Франция, и Англия, и Штаты... Ну, Турции сам Бог велел. А за нас одна Германия. Девять лет прошло - и мы уже в общей своре с этими "союзниками" с немцами воевали. Как тебе расклад? Надо пропустить для проясненья.
- Давай еще маленько подождем.
- Пять минут - засекаю.
- Про шимозу слышал?
- А что - шимоза? Конвенция ее запретила, страшная это штука, но японцы все равно применяли. Я так думаю, им ее всесильные тогда англичане подсунули, вместе с бездымным порохом.
- А наши снаряды даже не взрывались, когда броню пробивали...
- Это у легких крейсеров. Главной-то целью броненосцы были. Дрались на равных и разгрома не было, пусть не свистят.
В каюту вошел связист в роли вестового.
- Ну ты даешь! А мы уже заждались на третью.
- Не нашел нигде. Завтра ему устрою... Цусиму...
КИП-овец разлил на троих - чуть побольше.
- Ну... за тех. Кто утоп, как говорится.
Выпили, не чокаясь. Пытались перевести разговор на службу, на светские темы - не вышло. Все равно возвращались к Цусиме.
- ...Что там не говори, а сам по себе переход с Балтики вокруг полмира - уже геройство. Считай, кругосветка - и все в тропиках, на угле, никаких тебе "кондишенов", и до Цусимы дошли все. Все, понятно? А у нас с Камчатки вышло два новейших атомохода, а к Дохлаку мы одни доползли. И то - на грани фола, все ломается. Я бы за тех механиков врезал, вот мужики были!
Пол-литра шила на мандариновых корках как не бывало - и ни в одном глазу.
- Может, еще залезть в закрома Родины?
- А есть?!
- Да есть... надо только обеспечить перелив, сохраняя скрытность. Там же наверняка хоть кто-то да не спит.
- Может, не стоит светиться? - засомневался комдив-два.
- Стоит. Цусима - не хухры-мухры. - не сдавался КИП-овец - Такое раз в жизни выпадает! А светиться я не буду. Принесу все в чемоданчике от документации. Я же умный.
- Конспиратор… - Все улыбнулись.
- Когда подходим?
- Да... часа через два. Нам тревогу объявят - проход узкости, - сказал надводник.
- Ты - как?
- Что - "как"? Нормально, как и все. Вроде, крепко развели, а не берет. Можно и еще...
- Ну, все. Норматив - пятнадцать минут.
- Прикрыть? - спросил комдив-два.
- Нет. Двоих быстрей расшифруют. - И КИП-овец ушел, сосредоточенный.
Когда вернулся через пятнадцать минут, связист и комдив-два опять толковали про Цусиму.
- ...ведь явно же не успевали! Шли "на убой".
- А что, сдаваться надо было?! Даже сам факт выхода второй эскадры - это уже шаг, и моральная поддержка для Порт-Артура! - связист рубил, как по писаному.
"Ведь вот что с человеком делает шило животворящее!" - порадовался КИП-овец.
- ...но факт произвел обратный эффект - японцы выложились из последних сил, чтобы взять Порт-Артур, и взяли. Эскадра на пять месяцев опоздала.
- А то, что отступали, так это кутузовская тактика. К концу войны мы уже превосходили японцев и во Владик уже первые лодки начали поступать!
- Вот если бы не революция, завалили бы наши первые подводники японцев, - вмешался КИП-овец. - В норматив уложился, но заслушался вашими зщаумными разговорами. Лично я в училищеписал реферат - "Роль флота в русско-японской войне"...
- А у меня там два прадеда воевали, - предвосхитил вопрос связист, - один в Маньчжурии где-то, в полку Деникина, другой на "Рюрике".
- Понятно. А в каких чинах?
- В каких... В рядовых, конечно.
- Ну... тогда за предков наших, которые проливали, как говорится...
Говорили о русских артиллеристах, о непонятных интригах в Главном Артиллерийском Управлении, о том, почему снаряды пробивали броню, да не взрывались. Говорили о "загадочном гении Ленина", который всегда стоял за поражение России и рвал ее в клочья в угоду мировой революции. Маньчжурия и пол-Сахалина после первой революции. После второй - больше: Финляндия, Польша, Прибалтика, Бессарабия да половина Белоруссии и Украины...
Вдруг корабль чуть накренило на правый борт. СДК начал левый поворот.
- Ну, кажись, мне пора - подошли к Цусиме, - заторопился связист. И, будто в подтверждение его слов, экипажу СДК дали по боевой "Готовность номер один". Подводники тоже решили выйти наверх - подышать и посмотреть на ночной пролив.
КИП-овец чуть поотстал в коридоре. Корабль снова резко изменил курс, теперь уже вправо.
- Ео-о мое, иди сюда быстрее! Глянь, что творится! - заторопил комдив-два.
Корабль входил в море огней. Впереди, слева и справа аж за горизонт уходили яркие пятна прожекторов. Множество миниатюрных японских шхун, не теряя напрасно время, чего-то сосредоточенно ловили, осветив воду. Зрелище было потрясающее. По правилам МПСС наш "мастодонт" должен был обходить рыбаков, и он, как пьянчужка на церковной площади среди молчаливых богомолок в Великий Пост, стыдливо рыская и покачиваясь, побрел к выходу из пролива.
- Жируют на нашей кровушке, - сказал комдив-два недобро.
- Знаешь... сдается мне, что вся эта наша враждебность какая-то... искусственная, что ли. Будто нас держат и натравливают, чтобы еще одного Перл-Харбора не было. Японцы все ж поумнели после Цусимы - в сорок первом бросились на американцев, а не на нас... А вот мы не удержались и кинулись добивать их, и себе прихватили японского...
- Ну, это ты зря! Что ж теперь, обратно отдавать? А кто наши транспорта втихаря топил в нарушение нейтралитета? Скажешь, не топили? Родственнички-подводнички... А "Л-16"?
- Ну, топили..., - махнул рукой. - Слушай историю. Забирал контейнер на морвокзале, было у меня ноль-пять на всякий случай. Подхожу к какому-то приличному деду-работяге, прошу помочь контейнер найти. Пузырь показываю. Нашли махом, а потом - к нему в каптерку, где и приговорили. Потом пивком шлифанулись. Так вот он мне и рассказал, о чем Пикуль умолчал, хотя не мог не знать.
- Про что?
- А про американские пароходы под разгрузкой, про "студебеккеры" с тушенкой... С сорок третьего года половину ленд-лиза через Камчатку везли, американскими конвоями. Потом грузили на наши - и во Владивосток. А вот уже оттуда поездами на фронт. Говорит, будто америкосы и отстроили Петропавловск...
- Да мало ли чего может наплести подвыпивший работяга!
- Не скажи. Говорит, сопливым пацаном ходил подбирать консервы, которые из кузовов выпадали. Героизм не ахти, но риск был... И потом, Петропавловск до революции захолустьем был, ударных строек не наблюдалось, а тут бац! - триста пятьдесят тысяч город.Нет, в добрые американские намерения я не верю. Нажились на этих войнах и опять наживаются, а нам еще долго икать. Столько народу положили!
- Там еще осталось?
- Там абсолютно все осталось.
- Пошли уберем, еще вестовой припрется... - и, охватив взглядом еще раз море, залитое прожекторами от края и до края, подводники ушли в каюту.
Утро было пасмурным, ветряным и холодным. В "тропичке" стало совсем неуютно. Дальше - больше. В десять ноль-ноль дали построение на баке на траурный митинг, форма одежды номер три, черная фуражка... Ни хрена себе! Народ полгода не одевал брюки и галстук, забыл про пуговицы и рукава, а потому растерянно заметался. Все же врожденные инстинкты северян сработали, и в полдесятого стройные, загорелые и не похожие на себя(стереотип подводника: бледный, бородатый и толстый), уже прогуливались по верхней палубе. Особых шуток и острот по поводу смены формы одежды не было. Витал еще, видно, над головами трагический дух Цусимы. Не до веселья. Хотя без казусов не обошлось?
Все проспал замполит - и Цусиму, и митинг. Как раз перед входом в пролив выколотил с последнего нерадивого офицера злополучный реферат и "притопил", уснул счастливым сном, верный слуга партии.
А инициатива митинга принадлежала командиру СДК. Наш старпом (командир остался в Камрани расти на ЗКД - зам. командира дивизии) на утреннем построении порекомендовал секретарю парторганизации подготовить трех выступающих. Ну, понятно, от офицеров всегда есть человек, который не откажется - это он сам. Коммуниста-матроса тоже можно "построить" и написать ему текст. А вот мичман может и послать.
Секретарь настойчиво забарабанил в дверь каюты зама.
- Какой еще митинг, какая на хрен Цусима?! Я ничего не планировал! Кто это там воду мутит? - слуга партии начал понемногу приходить в себя.
- Командир СДК. Нас перед фактом поставил, велел трех выступающих выделить. Может, вы выступите? - безнадежно спросил секретарь.
- Еще чего! Кого ты назначил выступающими?
- Ну... я выступлю. Остальные отказываются - не готовы.
- Что значит - "не готовы"? Сколько до начала?
- Чуть больше полчаса...
- Предостаточно! Так... кто там у нас скулил о переводе в военную приемку в Комсомольск из БЧ-5?
- Мичман такой-то.
- Вот и направь-ка его ко мне. Ну, а у матросов кто в отпуск первый кандидат?
- Командир отделения электриков, аккумуляторщик, комсомольский секретарь...
- Во-во, и его тоже, если будет выпендриваться. Моряку поможешь, дашь пару тезисов из своего выступления. Повторение - мать учения. А мичман пусть сам выбирается. Смог же дорогу в "приемку" найти!
Митинг начался вовремя. На правом борту выстроился экипаж подводников, на левом - свободная от вахты команда СДК. Примерно поровну, но сразу бросалось в глаза, что у подводников преобладали офицеры, а у надводников - матросы. Командование и выступающие сосредоточились перед ходовой рубкой, а внизу перед башней сбилась кучка гражданского персонала и даже две женщины (та, что помоложе - уже безнадежно беременна) - возвращенцы из Камрани.
Первым выступал командир СДК, капитан второго ранга. Говорил, в основном, о воинском долге, который с лихвой выполнила вторая эскадра, и выражал уверенность, что мы - нынешнее поколение моряков - выполним свой. Говорил толково, с чувством, но аплодисментов не последовало - не к месту они здесь.
Затем слово взял их старпом, который переводил абстрактный долг в более конкретные задачи. Даже упрекнул расчет носовой башни за плохо покрашенный бак "перед входом в историческое место". Но и это было не смешно.
Ветер с налета пытался сорвать непривычные и неудобные фуражки, солеными брызгами то и дело обдавала волна, и в смысл произносимого на баке никто особенно не вникал. В мозгу все настойчивее и требовательнее звучало:
...Не скажет ни камень, ни крест, где легли
Во славу мы Русского Флага...
В носоглотке что-то непривычно першило. Наверно, это пыталась пробить себе дорогу скупая мужская слеза...
Из всех выступлений запомнился только крупный прокол мичмана: "...и вот, бездарное царское командование погнало советских моряков на убой к Цусиме, которыми командовали безграмотные реакционные офицеры..."
- Вот гаденыш, - мелькнуло в голове, - хрен с ними, с "советскими", но ведь не упустил, змееныш, укусить, пусть не советских, но офицеров…
Прокол заметили все, но никто даже глазом не моргнул. Не то место.
Застопорили ход. К левому борту поднесли венки. По трансляции наконец-то грянул "Варяг". "Варяг", под который военные моряки неизменно шли парадом по Красной Площади, наш старый, добрый, до предела запетый и затоптанный "Варяг"… Но здесь уместен был только он. По корабельной трансляции он звучал убедительнее самой сильной симфонии "живьем" в самом звучащем концертном зале. Его звучание вызвало море чувств и эмоций. Еще больне запершило в горле, еще больше защемило глаза. Кто пальцами, кто кончиком платочка полезли в уголки глаз. Финалом высшего напряжения чувств и мыслей стало коленопреклонение при опускании венков.. Здесь руки стали ближе к глазам, да и голову можно опустить.
После минуты молчания встали, надели фуражки и разошлись. Но минуты было мало и она продлилась автоматичеки минут до пяти. Столько пронеслось в душе за эти мгновения мыслей и чувств, что говорить было неуместно – не находилось и не хватало слов. Хотелось молчать и думать ВСЕМ. Наверно всеобщее общение шло на подсознательном, телепатическом уровне. Это воистине было коллективное мышление!
Но жизнь (суета сует) – продолжалась. Надо было идти дальше во Владивосток. Дали команду, дали ход, и пошди. А всеобщая минута молчания, повиснув над Цусимским проливом, осталась позади, как общая мыслеформа уже свершившегося и непоправимого.
