АБРАМ БОРИСОВИЧ
Кто из выпускников нашего училища, заставших Абрама Борисовича Гейро, не помнит этого замечательного, удивительного человека! Очень многие написали о нём в своих воспоминаниях. Кое-кто, по-моему, сделал это не совсем объективно - приписал Абраму Борисовичу слова, которые он говорить о курсантах, в принципе, не стал бы никогда. Именно это заставило меня стать сто первым (а может быть, пятьсот вторым) человеком, попытавшимся объективно написать о нашем уважаемом наставнике.
Я обратил внимание на этого необычного человека, буквально, с первых дней своего пребывания в училище. Помню, как по плацу навстречу мне шёл невысокий, сгорбленный капитан 1 ранга с большим носом, большими ушами и добрым старческим взглядом. За положенные по Уставу 5-6 шагов я повернул голову в его сторону и приложил руку к своей бескозырке, на которой ещё не было ленточки. Я поразился тому, что этот пожилой офицер поприветствовал меня в ответ настолько старательно и уважительно, как будто навстречу ему попался не желторотый первокурсник, ещё не принявший Присяги, а человек, как минимум, равный ему по возрасту и званию. По этой же причине обратили внимание на Абрама Борисовича (а это был он) и другие мои одногодки. Мы знали, что в существующей табели о рангах ниже нас по служебному положению нет никого, и поэтому не слишком злились, когда в ответ на курсантское приветствие какой-нибудь высокомерный капитан-лейтенант презрительно отводил взгляд в сторону или просто не замечал такую мелочь. А тут целый капитан 1 ранга, да к тому же, по всему видать, заслуженный, оказывает тебе такое уважение!
Чуть позже я узнал, что фамилия этого офицера Гейро, и что он, действительно, заслуженный человек, много сделавший для советского флота, советской науки и обороноспособности нашей страны.
Мне рассказали, что Абрам Борисович был, по сути, отцом советского морского минного оружия.
Во время войны 1940 года совсем небольшим (около десятка) количеством авиационных мин АМГ-1 его конструкции были блокированы основные силы финского флота. Неутомимый Гейро был настоящим трудоголиком, он работал с утра до ночи, в том числе, и в отпусках. Говорят, немецкие шпионы, следившие за талантливым конструктором, незадолго до начала Великой Отечественной войны выкрали у него чертежи гидродинамического взрывателя для неконтактной мины, разработкой которого он занимался... в доме отдыха. Если бы Абрам Борисович не доложил об этом, как следовало офицеру и патриоту, вполне возможно, что «компетентные органы» так бы ничего и не узнали о трофее немецкой разведки, да и вообще, никто, в течение длительного времени, не мог бы понять, что это за мины такие появились у немцев. Не срабатывают ни от какого трала, зато исправно взрываются под кораблями...
Гейро, уже успевший к этому времени стать капитаном 1 ранга, доложил о случившемся по команде и стал ждать, что будет. А ожидала его тогда, как он понимал, скорее всего, самая жестокая кара. Это был страшный период в нашей истории, когда расстреливали даже ни в чём не повинных людей.
Сталин лично побеседовал с Абрамом Борисовичем и, очевидно, осознав, насколько ценен этот человек для страны, приказал его не расстреливать, а только разжаловать до лейтенанта...
После войны Абрам Борисович вновь стал капитаном 1 ранга. Он, как и раньше, много и плодотворно работал. Говорят, в течение какого-то времени был главным инженером учреждения, которое потом стало называться «ЦНИИ «Гидроприбор». Говорят, был он однажды и на адмиральской должности, с которой его сняли за принципиальность и неподкупность.
Подкупить Абрама Борисовича, я думаю, в принципе было невозможно. Он в точности соответствовал образу комсомольца двадцатых годов - честного, способного до конца сражаться за правду и бескорыстного. Говорят, Абрам Борисович не раз был удостоен крупных денежных премий государственного масштаба, из которых он не взял себе ни копейки, а перевёл всё на счета детских домов. Это было совсем не из-за того, что он был сказочно богатым и вся его семья купалась в роскоши - нет, жили они всегда очень скромно. Жадным он был только до новых знаний, и сохранил это свойство до конца жизни. Не мог Абрам Борисович себя представить также вне своей работы, которой он дышал и жил.
К моменту моего поступления в училище Гейро давно уже был пенсионером, вышедшим по возрасту не только в запас, но и в отставку. Говорят, однажды жена Абрама Борисовича пожаловалась начальнику училища, что её муж уже на пенсии, а всё ходит на службу, не сидит дома и не греется целыми днями на лавочке возле подъезда, как положено пенсионеру. Адмирал пошёл навстречу просьбе женщины - не пускать Абрама Борисовича в училище - и отобрал у Гейро пропуск. Пришёл пенсионер на следующий день на КПП, а его не пускают. Что делать? Но Абрам Борисович выход (точнее, вход) всё же нашёл. Подкараулил курсантов, которые возвращались в училище из «самохода» по секретному пути, называемому в нашей среде «тропой Хо Ши Мина», и попросил их помочь ему перелезть через забор. Те с удовольствием выполнили эту просьбу. Вскоре Гейро по дороге на свою кафедру повстречал начальника училища.
- Абрам, как ты здесь оказался? - спросил удивлённый адмирал. Я же приказал дежурной службе тебя больше не пускать!
- А вот, мне ребята, курсанты, помогли через забор перелезть!
Понял адмирал, что из затеи лишить этого человека его любимой работы ничего не получится. Он уважал Абрама Борисовича и вернул ему пропуск: пусть работает столько, сколько сможет! Негоже пожилому, заслуженному офицеру лазить через забор...
Не знаю до сих пор, нашли ли для Гейро какую-нибудь должность, или же он так и работал на общественных началах. В училище он неизменно появлялся в своей заношенной до блеска форме (новую ему давно уже не выдавали). Тем не менее, за своим внешним видом Абрам Борисович, уже давно ставший вдовцом, старался следить.
На втором курсе Гейро начал читать у нас лекции. Поначалу его дикция резала слух. Звук «р» он произносил как «г». Слово «уравнение», например, звучало как «угавнение»... На удивление, никто в классе не смеялся и не пытался отвлекаться на какие-то свои дела, хотя Абрам Борисович говорил совсем не строгим, тихим и домашним голосом. Уже к середине первого часа мы перестали замечать особенности дикции нашего преподавателя, настоящего педагога и замечательного конструктора. В аудитории стояла тишина, все с увлечением следили за полётом мысли Абрама Борисовича.
Я тогда очень хорошо его рассмотрел. Он показался мне похожим на старика Хоттабыча из известной сказки, только без бороды. Среди прочих внешних черт нашего преподавателя, мне бросились в глаза глубокие горизонтальные морщины на его затылке. Говорят, такие у очень умных людей бывают на лбу. Но ведь и лоб у Гейро был тоже морщинистым! Поделился своими наблюдениями с ребятами. Они сделали вывод: «Значит, Абрам Борисович вдвое умнее любого другого человека»...
Однажды на занятиях, которые проводил Гейро, кто-то из нас не выдержал и вслух высказал восхищение гениальностью нашего преподавателя. Абрам Борисович с грустной улыбкой покачал головой и ответил: «Ребята, у вас у всех головы тоже хорошие. У вас другие места плохие - те, на которых нужно сидеть, а вы подолгу сидеть не любите...»
Гейро не сюсюкал с нами, но и не стремился давить на нас, как на младших и зависимых от него. Он совершенно естественно общался с курсантами, как с равными, уважая личность каждого. С вакуумом в наших мозгах Абрам Борисович боролся терпеливо и бескомпромиссно. Принимая зачёты, он сидел с нами допоздна, при этом, никогда не кричал на курсантов ни за попытки обмануть его, ни за явную ересь, которую мы порой несли. А когда кто-то показывал твёрдое знание излагаемого вопроса, Гейро искренне радовался.
Про Абрама Борисовича говорили, что он помнил всех своих выпускников, сколько бы лет ни прошло. Я в это вполне верю...
Гейро был совершенно равнодушен не только к деньгам, но и к разного рода почётным званиям и титулам. Он был выдающимся учёным, обладавшим воистину энциклопедическими знаниями во многих областях науки и техники, но официально выше кандидата технических наук он не поднялся. Про Абрама Борисовича ходили упорные слухи, что он очень многим написал докторские диссертации почти на все 100%, причём, делал это чисто «из спортивного интереса». Говорят, когда Абрама Борисовича спросили, почему же он сам не хочет становиться доктором наук, тот ответил: «А зачем мне всё это нужно?» Наверное, он считал, что жизнь и так слишком коротка, чтобы тратить время на такую суету: делом надо заниматься!
У Абрама Борисовича было замечательное чувство юмора. Он не пытался при нас рассказывать какие-нибудь байки или анекдоты, в этом не было необходимости. Зато как интересно было послушать, как они порой обменивались остротами с Виктором Владимировичем Красниковым, который тогда был на кафедре минного оружия старшим преподавателем!
Возможно, кому-то покажется, что я нарисовал образ Абрама Борисовича слишком идеальным, лишённым недостатков. Да были они у него, как и у всякого другого нормального человека, с годами некоторые из них, видимо, стали даже более заметными. Что это меняет? У моих одногодков была и остаётся уверенность, что мы были лично знакомы с выдающимся человеком.
