В селеньях, южнее мыса Марии,
хлеба мы не смогли найти.

И ржаных сухарей,

как доложил интендант, 

к обеду команде - и то не хватит...

А до Николаевска на Амуре -

почти двое суток пут

Тогда-то и решил командир,

тогда-то и сказал он мне: 

- Готовься. Свернём на Хуссинский фарватер...

А фарватер этот, я вам доложу, 

считался шлюпочным.

Глубины три метра там были на малую воду, 

а то и меньше.

(А у нас осадка была три тридцать!
И кораблям, формально, ходить по нему запрещалось.

Но - что ни сделаешь для людей!

На переходе - по времени почти двухсуточном -

одним поворотом на запад,

учитывая особенности плавания,

на целую ночь время пути сокращалось.

И мы свернули,

произведя расчёты на среднюю воду,

рискуя посадкой,

и пошли,

через каждые пять минут определяя место

по двум углам

с помощью гониометрической сетки.

Мы с командиром были мокрёхонькие

от такой прокладки,

выкрикивая числа

как заклинания - наши далёкие предки...

А корабль двигался,

словно спичкой днищем чиркая

по песчаному грунту,

обдирая ракушку шкуркой тонкой,

и,

оставляя следы в нашей памяти,

приближался к точке,

где, вывернув круто,

мог спокойно лечь на законный фарватер

возле зелёного мыса Пронге.

Не буду касаться мелких деталей.

Всё завершилось благополучно.

В Николаевске-на-Амуре,

после швартовки,

командир отправился в штаб, как обычно,

и пробыл там долго,

и прибыл сердитым.

Сказал доверительно:

- Дали взбучку.

Выговор влепят - вот и ходи там!

Не понимаю - чего боятся? 

Нами необходимость двигала.

Трусость всегда вылезала боком!

Разные могут быть обстоятельства.

А если война?

Перекроют нахоженные фарватеры -

где плавать прикажете?

... И всё же

ему объявили выговор.

Но он оказался пророком...