Развитие средств навигационно-гидрографического обеспечения деятельности пл ВМФ СССР, совершенствование штурманской службы и штурманской подготовки личного состава пл в межвоенный период 1921 – 1941 годов.
Краткая характеристика развития подводных сил ВМФ СССР в период 1921 – 1941 годов и состояние боевой подготовки пл к началу Великой Отечественной войны.
К 1921 году в составе Красного флота советской республики находилось 23 пл, из них в строю – только 10. Существовало единственное на флоте соединение пл – дивизия пл на Балтике, преобразованная в 1922 году в дивизион, а в 1925 году в бригаду пл. На Чёрном море в 1920 году создан дивизион пл в который к 1923 году вошло несколько пл типа «АГ», достроенных в Николаеве из комплектующих, закупленных за границей ещё в Первую мировую войну. Несмотря на явные серьёзные проблемы в поддержании боевой и технической готовности, пл выполняли регулярные боевые походы и занимались боевой подготовкой на Балтике с 1920 года, а на Чёрном море с 1923 года. К 1928 году подводные силы СССР представляли собой 14 пл типа «Барс», «Морж», «АГ», из них 9 пл на Балтике и 5 пл на Чёрном море.
К началу Великой Отечественной войны в состав советского ВМФ входило уже 212 пл различных проектов: 15 пл на Севере, 69 пл на Балтике, 47 пл на Чёрном море, 81 пл на Тихом океане. Количество пл в иностранных флотах в 1941 году было значительно меньше: в Италии – 103, во Франции – 77, в США – 112, в Великобритании – 69, в Японии – 63, в Германии – около 200. Таким образом, ВМФ СССР по количеству пл располагал самыми мощными подводными силами в мире. Однако все эти советские пл распределились по четырем изолированным театрам. При этом, в отличие от других государств, межфлотский маневр был сильно затруднен. Кроме этого, 39 % от наличных подводных лодок составляли пл типа «М» («малютки»), предназначенные для обороны своих портов и баз. Они имели всего два торпедных аппарата, что делало применение этих кораблей на коммуникациях противника крайне неэффективным. Кроме этого, практически непригодными для боевых действий оказались большие подлодки типа «П». Таким образом, с учетом крайне низких тактико-технических элементов подлодок типа «Щ» первых серий, а также сомнительной ценности бывших латвийских кораблей типа «Ронис», реально эффективно в боевых действиях могли участвовать лишь половина подлодок от общего численного состава подводных сил. Большинство советских пл (202 пл) были построены на отечественных верфях в 1930 - 40 годы по отечественным проектам. В ходе Великой Отечественной войны разработка и строительство некоторых проектов пл продолжались. В таблице 2 представлены тактико-технические характеристики некоторых, наиболее распространённых проектов советских пл времён Великой Отечественной войны.
Время нахождения пл в подводном положении достигало 72 часов, а среднее время нахождения пл тех лет в подводном положении составляло 5-20 % от всей продолжительности боевого похода. Все пл были способны ложиться на грунт. В целом советские пл того периода были современными кораблями и могли вести успешные действия против кораблей и судов противника на значительном удалении от своих баз. Однако, это относилось только к маневренным элементам и основному вооружению. Но с началом Второй мировой войны при определении качества подводных лодок все более весомыми стали новые, дополнительные критерии. К ним относились шумность, ударостойкость приборов и механизмов, способность обнаруживать и атаковывать противника в условиях плохой видимости и ночью, скрытность и точность применения торпедного оружия и ряд других. Во многом эти проблемы не носили чисто кораблестроительного характера и относились к областям новейших технологий, например, к радиоэлектронике. К сожалению, отечественные подводные лодки к началу войны не имели современных радиоэлектронных средств обнаружения, торпедных автоматов стрельбы, устройств беспузырной стрельбы, стабилизаторов глубины, но зато отличались большой шумностью механизмов и устройств. Не был решен вопрос связи с подводной лодкой, находящейся в подводном положении. Практически единственным источником информации о надводной обстановке для погрузившейся подводной лодки оставался перископ. По своим ТТХ отечественные пл уступали пл противника в 1.5-2 раза по скорости и дальности подводного хода, глубине погружения, времени погружения, не имели устройства, обеспечивающего работу дизелей при плавании в перископном положении.
В отличии от российских пл времён Первой мировой войны советские пл имели радиостанции с дальностью связи в КВ диапазоне до 500 миль , а пл типа «К», «Л» и «Д» - до 4000 миль , а в УКВ диапазоне в режиме «Телефония» с дальностью связи 4 - 15 миль . Но в отличие от нашего основного противника, советские пл не могли принимать радиоинформацию, находясь в подводном положении. Даже на перископной глубине радиосвязь стала возможной только с 1944 года, после принятия на вооружение выдвижной антенны ВАН-ПЗ, размещавшейся на головке зенитного перископа. Но ею до окончания военных действий успели оснастить только 16 подлодок, а ее техническая надежность была столь низка, что в отчетах по отделу связи флота о них вообще не упоминается. Таким образом, на протяжении почти всей войны советские пл могли связываться с берегом исключительно из надводного положения, как правило, в ночное время.
Основным техническим средством наблюдения при нахождении пл в подводном положении являлись принятые на вооружение в 1939 году шумопеленгаторы «Марс» с 8, 12 и 16-ю гидрофонами, с дальностью обнаружения надводных целей 25-35 кбт. На части пл монтировали импортные германские шумопеленгаторы, 50 комплектов которых приобрели в 1936 году. В 1943 году на вооружение приняли улучшенные версии шумопеленгаторов «Марс-16к» и «Марс-24к» с более чувствительными и широкополосными пьезокристаллическими преобразователями. Из-за низкого качества шумопеленгаторами до войны практически не пользовались, в лучшем случае применяли шумопеленгатор для первичного обнаружения цели и определения общего направления на неё. Гораздо хуже обстояло дело с активными гидроакустическими средствами. В 1936-1939 годах разработали первую гидролокационную станцию «Антарес-1» для больших пл и «Антарес-3» - для малых. На вооружение их так и не приняли из-за технического несовершенства, но на пл «М-201» стояла на вооружении экспериментальная «Антарес-3». В 1939 году сравнительно успешно испытали гидролокационную станцию «Альбион», однако серийное производство развернуть не смогли, она так и осталась в единственном экземпляре. Только в феврале - апреле 1945 года опытные образцы отечественных гидролокационных станций «Тамир-5л» смонтировали на «С-52» и «С-53». По этой причине трудно переоценить британские гидролокационные станции « ASDIC -129» с дальностью эхоконтакта 10 - 20 кбт, получившие в Советском Союзе обозначение «Дракон-129» и устанавливавшиеся на советские пл уже в ходе войны. Наряду со средствами ультразвукового подводного наблюдения в СССР перед Великой Отечественной войной разрабатывались средства звукоподводной связи. В частности, подводные лодки получали на вооружение станцию «Сириус» общей массой 660 кг. Она имела четыре бортовых гидроакустических преобразователя и отдельную антенну, располагавшуюся на рубке или верхней палубе. «Сириус» обеспечивал связь на ходу до 18 узлов в телеграфном режиме до 20 кбт летом и 70 кбт зимой, а в слуховом режиме - до 10 кбт. На всех пл имелось по два перископа, кроме пл типа «М», имевших только один перископ.
Советские пл в годы войны вооружались парогазовыми (53-38, 53-38У, 53-39) и электрическими (ЭТ-80 с 1942 года) 533-мм торпедами. В отличии от торпед времён Первой мировой войны эти торпеды оснащались помимо контактного и неконтактным магнитодинамическим взрывателем с радиусом реагирования до 2 м. После принятия на вооружение модернизированного прибора Обри (МО-3) в 1941 году появилась возможность устанавливать угол послезалпового отворота торпед в горизонтальной плоскости («омегу») с точностью до 10 угловых минут и стрелять «залпом-веером». Однако, в то время конструкция торпедных аппаратов не позволяла вводить «омегу» непосредственно перед залпом, поэтому «веер» создавали ещё до загрузки торпеды в аппарат путём установки в прибор МО-3 различных углов «омега», исходя из среднестатистических скоростей цели и дистанций стрельбы. Стрелять таким «псевдовеером» можно было только с определённых дистанций до цели, что в реальной боевой обстановке практически реализовать не всегда возможно. Скорости и дальности хода торпед возросли и составляли для парогазовых торпед 53-38: при скорости 44.5 узла – 4 км , при скорости 30.5 узлов – 10 км . На некоторых пл к началу войны была установлена и принята на вооружение система беспузырной торпедной стрельбы – БТС. Маневрирование пл при применении торпедного оружия в целом осталось аналогичным как у пл в Первую мировую войну, но в основном применялись одиночные торпедные залпы с прицеливанием в «настоящее место цели» с дистанции залпа 2-4 кбт. Таким образом, положительный российский и мировой опыт торпедных стрельб веером с прицеливанием в рассчитанное «упреждённое место цели» с дистанции 10 кбт и более, приобретённый в Первую мировую войну, в советском подводном флоте был утрачен.
В основу оpганизации соединений пл были заложены общие для всех флотов пpинципы. Лодки, пpедназначенные для действий на опpеделенном напpавлении, сводились в бpигаду пл (брпл). Командиp брпл непосpедственно подчинялся командующему флотом. Гpуппа лодок, пpедназначенная для действий на отдельном участке напpавления, составляла дивизион пл, командиp котоpого подчинялся командиpу брпл. Основными оpганами упpавления на флоте, в бpигаде и в дивизионах являлись штабы, в состав котоpых входили, соответственно, флагманский штуpман (ФШ или Ф-1) штаба флота, флагманский штуpман штаба брпл и дивизионные штуpманы, исполнявшие одновременно и обязанности начальников штабов дивизионов пл. В штабе флота вопpосы оpганизации и подготовки пл осуществлялись подводным отделом.
Боевая подготовка пл в предвоенное вpемя пpоизводилась на основе общих для всех флотов положений и имела своей целью обучить и воспитать личный состав для успешных действий в войне. Hа оpганизации боевой подготовки пл существенно отpазилась гибель пл ВМФ СССР при отработке задач боевой подготовки: на Чёрном море пл «АГ-21» в 1931 году, на Балтике пл «Рысь» в 1935 году, на Северном флоте пл "Щ-424" в 1939 году и пл "Д-1" в 1940 году . Подготовка стала пpоводиться с большими огpаничениями: запpещалось отpабатывать подныpивание под идущий коpабль, т.е. запpещался маневp уклонения лодки от таpанного удаpа и от пpеследвания пpи тоpпедных атаках с пpоpывом охpанениия; запpещалось плавать в подводном положении в pайонах моpя с глубинами, пpевышающими пpедельную глубину погpужения лодки, и пpоизводить скpытно тоpпедные атаки и стpельбы.
К концу 1935 года вводится деление пл по своей подготовке на три линии:
- в первую линию включались подводные лодки и их соединения, не имевшие перерыва в подготовке (за исключением зимнего периода);
- ко второй линии относились подводные лодки, имевшие длительный перерыв в подготовке (ремонт, значительная смена личного состава);
- к третьей линии относились вновь построенные и вступившие в строй подводные лодки.
Лодки первой линии после зимнего периода имели сокращенные сроки одиночной отработки. Это благоприятно сказывалось на подготовке соединения в целом, так как она начиналась раньше и была более продолжительной. В конце 1939 г. организация боевой подготовки изменяется. С целью повышения боеспособности сил, командование ВМФ, начина с 1940 года, предписывает проводить подготовку в течение всего года без деления на зимний и летний периоды и в любой обстановке, в том числе и в военное время. Обучение рекомендовалось начинать, исходя из уровня подготовленности в истекшем году. Однако сезонность в боевой подготовке продолжалась.
Основным руководящим документом по боевой подготовке являлся «Курс боевой подготовки подводных лодок». Этот документ представлял собой не просто рекомендуемую методику обучения командиров и личного состава, а перечень обязательных задач с краткими указаниями по их проведению, которые в указанной последовательности должны были выполнять подводные лодки. В криминальных случаях «Курс» фигурировал как документ, на основании которого предъявлялось обвинение в том или ином нарушении. Это порождало сугубо формальное отношение командиров бригад и дивизионов, как к «Курсу», так и к самой боевой подготовке. Командиры бригад, независимо от индивидуальных качеств командира и подготовленности остального личного состава лодки, требовали выполнения всего длинного перечня задач. Громоздкость «Курса» не позволяла отработать его за одну компанию. Осторожные же комбриги в новом году начинали «Курс» сначала. В случае перемещения по службе командира экипаж подводной лодки также начинал курс обучения снова. В результате лодки чрезвычайно долго задерживались на элементарных задачах, повторяя их из года в год. Естественно, при таком положении пропадал интерес к боевой подготовке у командиров лодок, и она принимала формальный, бюрократический характер. Да и сама организация отработки задач в море особого интереса не представляла. Она протекала в одних и тех же районах моря с небольшими глубинами, в том числе и после того, как командир лодки приказом Военного Совета флота допускался к самостоятельному управлению пл в надводном и подводном положениях. Командиры плавали почти все время в районе своих баз и, естественно, театр других районов не знали, условия плавания у берегов потенциального противника оставались для них неизвестными. При этом хочется напомнить, что предвоенными планами, например, предусматривалось применение подводных лодок Северного флота в Северном море, а их дальше Мотовского залива не пускали. Некоторым исключением в этом вопросе являлись подводные лодки первой бригады Черноморского флота, которые в предвоенные годы несли дозорную службу у румынского побережья и Босфора. Благодаря этому командиры лодок бригады довольно хорошо знали эти районы.
Учебные торпедные атаки постоянно проводили по быстроходным кораблям, а по тихоходным транспортам почти не тренировались. Боязнь командиров бригад и дивизионов, чтобы с лодкой «ничего не случилось», а именно желание выйти на первое место по боевой подготовке приводили к упрощению условий при отработке задач. Так, например, задача «атака с прорывом охранения» выполнялась в условиях, когда охранение изображали один или два катера типа «МО», не имеющих акустических станций. Больше того, задание на маневрирование цели составлялось таким образом, чтобы ничто не препятствовало успешной атаке пл. При этом практически не отрабатывалась залповая стрельба торпедами, да и в «Наставлении по боевой деятельности подводных лодок» подчеркивалась необходимость всемерной экономии торпед. Согласно этому документу основным способом применения торпед являлись одиночные выстрелы, и только против больших и быстроходных кораблей рекомендовалась стрельба залпом из двух-трех торпед. Естественно, такое обучение не могло привить командирам навыки атаки хорошо охраняемых конвоев. Недостаточно отрабатывалась организация совместных действий с другими силами флота, в том числе и с авиацией. Например, отрабатываемый способ наведения подводных лодок на противника самолетом-разведчиком так ни разу за всю войну и не применялся.
Руководящими документами предусматривались три метода применения подводных лодок: крейсерство одиночных пл или их групп, действия в завесах и позиционный метод. Фактически лучшие из экипажей пл были готовы только к третьему методу, хотя он и считался наименее эффективным. ПЛ готовились преимущественно к использованию позиционным методом. Им отводились незначительные по размерам квадраты (позиции) в районе своих баз, где одиночно маневрируя галсами (в лучшем случае под перископом), лодки ожидали появления цели (противника) и затем атаковали, стремясь не выходить за пределы своего квадрата. Практически не отрабатывался метод группового применения подводных лодок, так как он не был обеспечен средствами надежной звукоподводной связи. Слабым местом в подготовке командиров подводных лодок, да и всего офицерского состава являлось изучение театра и вероятного противника. Точнее, речь может идти о полном не знании театра и очень примитивном знании противника. Особо нужно отметить игнорирование в ходе боевой подготовке вопросов использования шумопеленгаторов. Подготовке по использованию оружия отводилось большее внимание, чем отработке тактических задач, что для командира одиночно действующей подводной лодки как раз очень важно. Вообще степень подготовленности различных категорий личного состава заметно отличалась. Так подготовка рядового и старшинского состава к началу войны находилась на должном уровне, что объясняется качественной подготовкой в Учебном отряде подводного плавания. Особенно высокую оценку заслужил личный состав электромеханических боевых частей. Наиболее слабо оказались подготовлены сигнальщики в вопросах наблюдения за воздушной и надводной обстановкой. Многие командиры боевых частей пл имели недостаточный опыт плавания, что особенно сказывалось на штурманах. На должности командиров штурманских боевых частей пл назначались молодые офицеры, не имевшие достаточных практических навыков. Условия плавания пл в мирное время, за редким исключением, опыта им не прибавляли.
Но едва ли не самым большим тормозом в подготовке и обучении особенно командного состава являлась чрезмерная опека командиров лодок. Она выражалась в практике назначения обеспечивающих командиров на время похода, во вмешательстве без надобности командиров дивизионов, бригад и других вышестоящих начальников в действия командира лодки. Все это, безусловно, сказалось в ходе последующих боевых действий. В начале войны имели место даже такие случаи, когда отдельные командиры подводных лодок докладывая обстановку в своем районе, завершали радиограмму фразой «жду ваших указаний». Все это способствовало воспитанию безынициативных и нерешительных командиров кораблей, обладавших к тому же еще и слабыми практическими навыками.
Во время зимней войны 1939 – 1940 годов с Финляндией пл Балтийского и Северного флотов решали задачу блокады побережья Финляндии, при этом пл Северного флота в боевых столкновениях с противником фактически не участвовали. Кроме того, пл Балтийского флота безуспешно пытались решить задачу уничтожения броненосцев береговой обороны Финляндии. Пл применялись позиционным методом, планируя действия пл операторы пользовались опытом самого начала Первой мировой войны, лишь увеличив размеры позиций с 6 х 6 до 10 х 10 миль, сковывая таким образом инициативу в действиях командиров пл. Управляющий штаб вынуждал командиров пл нарушать требования инструкций позиционной службы и самовольно покидать назначенный район при необходимости зарядить батарею, определить место по береговым ориентирам, укрыться от шторма под защитой островов на маломореходных пл типа «М». Только в конце декабря по личному указанию Наркома ВМФ пл отвели для действий обширные районы. Успешность применения торпедного оружия была крайне низкой, из 11 выпущенных торпед в цель попало только 2, причём в одном случае торпеда попала в транспорт уже стоящий на мели, а второе попадание было чисто случайным. Поставленные перед пл Балтийского флота задачи в ходе войны не были решены. Зимняя война показала всю отсталость оперативной и тактической подготовки пл и ВМФ СССР в целом.
К сожалению, вскрывшиеся в процессе войны с Финляндией недочеты в подготовке наших лодок не были устранены. В частности, уже та маленькая война показала порочность стрельбы одиночными торпедами и необходимость обеспечения лодкам возможности стрельбы торпедами на малых глубинах моря и с малой установкой глубины хода торпед, выявила малопригодность 45-мм пушек. Что касается обобщения в советском ВМФ опыта уже шедшей более года мировой войны, то ее, как бы, не было вообще.
В первой половине 1941 года боевая подготовка все же значительно изменилась, т.к. международная обстановка требовала энергично готовиться к войне. Ограничения, упрощенчество и другие недостатки, мешавшие нормальной подготовке подводников решительно устранялись. Но время было упущено. В результате, к примеру, к началу Великой Отечественной войны на Северном флоте пл 1 линии не было вовсе; пл 2 линии было восемь; две пл находились в ремонте. На Балтийском флоте пл 1 линии числились только две «малютки». Остальные 46 пл считались лодками 2 линии. Только перед войной часть из них приступила к торпедным стрельбам. На Черном море: в 1 линии числилось 19 пл; во 2 линии – 11 пл; в организационном периоде – две пл. К началу войны лодки заканчивали отработку минно-торпедных и артиллерийских задач. Таким образом, формально на Севере и Балтике не было подводных лодок, которые могли самостоятельно выполнять задачи даже в простейших условиях. Вместе с тем на обоих флотах было много командиров, командовавших лодками более трёх лет.
| назад | вперед | |
|---|---|---|
| содержание |
